Знаю, какъ ты дамскимъ хоромъ обо мнѣ извѣщена, —
Что любовь моя ни разу не была еще вѣрна,
Какъ за кофеемъ по пальцамъ всѣхъ дѣвицъ, любимыхъ мною,
Да и тѣхъ, что не любилъ я, счесть спѣшатъ онѣ сполна.
Но услышь мое признанье: скажешь ты, что я не виненъ,
Что одна лишь ты виновна, если въ этомъ есть вина.
До расцвѣта пышной розы на фіалку, на гвоздику,
На душицу и на ландышъ высоко стоитъ цѣна.
Для того, кто самъ не слышалъ переливовъ соловьиныхъ,
Пѣсня чижика, щегленка и малиновки звучна.
Прежде, чѣмъ кружка царица въ немъ покажется, возможно ль
Чтобъ была она, какъ должно, на престолъ возведена?
Раньше нравиться другія намъ могли, но ты какъ только
Расцвѣла межъ нихъ, не можетъ насъ плѣнять ужъ ни одна.
Не сердись, а то размысли, что, какъ солнце я увидѣлъ,
Съ глазъ моихъ, незрячихъ прежде, тьмы слетѣла пелена.
Тот же текст в современной орфографии
* * *
Знаю, как ты дамским хором обо мне извещена, —
Что любовь моя ни разу не была ещё верна,
Как за кофеем по пальцам всех девиц, любимых мною,
Да и тех, что не любил я, счесть спешат они сполна.
Но услышь мое признанье: скажешь ты, что я не винен,
Что одна лишь ты виновна, если в этом есть вина.
До расцвета пышной розы на фиалку, на гвоздику,
На душицу и на ландыш высоко стоит цена.
Для того, кто сам не слышал переливов соловьиных,
Песня чижика, щеглёнка и малиновки звучна.
Прежде, чем кружка царица в нём покажется, возможно ль
Чтоб была она, как должно, на престол возведена?
Раньше нравиться другие нам могли, но ты как только
Расцвела меж них, не может нас пленять уж ни одна.
Не сердись, а то размысли, что, как солнце я увидел,
С глаз моих, незрячих прежде, тьмы слетела пелена.
