Въ Римѣ онъ былъ ученикомъ Гверраса. Сражался на баррикадахъ, во время возстанія противъ Бурбоновъ, былъ раненъ, а затѣмъ, вылечившись отъ раны, всецѣло отдался живописи. Тогда же онъ отправился заграницу, побывалъ во Франции, Германии и Голландіи, гдѣ изучилъ искусство и методы прѣподавания его. Когда Неаполитанская академія художествъ была преобразована, онъ сдѣлался ея профессоромъ и завѣдующимъ рисовальными классами. Морелли достигъ почестей и всемірной извѣстности, был членомъ многихъ европейскихъ академій, кавалеромъ разныхъ орденовъ и сенаторомъ (съ 1886 г.).
Морелли былъ одним изъ величайшихъ итальянскихъ художниковъ послѣдняго времени и вдохновитель новѣйшей школы въ Неаполѣ.
„Наша новая школа“, писалъ Морелли въ своихъ воспоминаніяхъ о другомъ италианскомъ художникѣ Филиппо Палицци (онъ писалъ сцены изъ жизни животныхъ) возникла изъ ума человѣка (Палицци) болѣе разсудочнаго чѣмъ богатаго воображеніемъ, — человѣка, который сидить на открытомъ воздухѣ держа ящикъ съ красками и палитру нас колѣняхъ, и, видя передъ собою овцу или корову, старательно анализируетъ эффекты свѣта и колорита, желая въ точности воспроизвести то, что онъ видитъ. Онъ показалъ эти картины въ своей студіи другому хүдожнику (именно Морелли) болѣе богатому воображеніемъ, чѣмъ разсудочному и отъ сліянія обоихъ возникла школа, которая мало-по-малу стала привлекать людей, подающихъ большая надежды и была признана сначала неаполитанцами, а послѣ выставки во Флоренціи и всѣми художниками остальной Италии. Такимъ образомъ началась реформа, которая боролась противъ академической условности, столь враждебной добросовѣстному исканію абсолютной истины“.
Морелли говорить о себѣ какъ о человѣкѣ „болѣе богатомъ воображеніемъ, чѣмъ разсудкомъ“. Онъ смотрѣлъ на изысканія Палицци, на его изученіе животныхъ и деревьевъ, не какъ на цѣль, а какъ на средство къ достиженію цѣли, — какъ на матеріалъ для составления органической художественной работы, согрѣтой воображеніемъ того, кто задумалъ ее. „Мы боролись противъ Академіи“, говорить онъ, „потому что мы хотѣли побѣдить посредственность въ искусствѣ; ошибочно думать, что всякая картина, исполненная со вкусомъ и имѣющая правильное освѣщеніе и колоритъ, есть искусство и что она возникла изъ этой реформы. Такъ думаютъ посредственные таланты и наполняютъ выставки этюдами, которые немногими понимаются и которые никого не интересуютъ. Исканіе правды въ исполненіи заставляетъ художника глубже вникать въ свою идею, передавать правдиво плодъ своего воображенія или положение историческаго факта или легенды“.
Первая значительная работа, въ которой молодой художникъ выразилъ. свои артистическія убѣждения и патріотическія стремленія, была „Иконоборцы“. Фра Лазаро, — несчастный художникъ, представлялся въ воображеніи Морелли однимъ изъ патріотовъ, а грубое животное, попирающее ногами картину, австрійскимъ эмиссаромъ. Король, видимо, понялъ смыслъ картины, потому что онъ замѣтилъ; „въ этой картинѣ есть мысль“. Но его вниманіе было отвлечено въ другую сторону, его слова не были поняты окружающими, и Морелли избѣгъ опасности. Хотя „Иконоборцы“ историческая картина, но она отличается отъ академическихъ работъ того времени тѣмъ, что ея фигуры проштудированы на живыхъ моделяхъ и художникъ энергично усиливался придать движенію свободу, естественность и страстность, которую эта картина должна была выражать.
