сътатковъ; а нет котораго татя с-ысцевъ искъ, и его казнити до смерти, а исцу въ его гибели головою не выдати. А пытан тат(ь) на собя не скажет, ино послати про него обыскати; и скажут про него, что он лихои члкъ, ино его повисити; а назовутъ его добрымъ человекоыъ, ино его дат(ь) на крепкую поруку, а нет по немъ поруки, ино его вкинути в тюрму, (л. 42) доколе порука будетъ.
А на кого възъмолвыт тат(ь)‚ и про того обыскати, и будет в обыску скажутъ в какове деле прежънемъ приточенъ тот[1] человекъ, ино его пытати; и скажет сам на собя, ино его казнити татиною казнию. А не будетъ на него прежнего доводу і в обыску про него лиха не молъвятъ, ино татиным речемъ не верити‚ дати его на крепъкую поруку, а того татя казнити по суду и по указу.
А на кого молъвять дети бояръские 10 человѣкъ, или 12, или въ волосте добрых хрестянъ (л. 43 об.) члвкъ 10, или[2] 15, или 20, или целовалниковъ, таки суд(ь)я по господареву кресному целованию, что он тат(ь) и грабител і всякои лихои члкъ, хотя на него довода і в прежних делехъ нет, у кого кралъ или татбу плачивал, или обыскъ старои, или душегубъство или зажигание или какое дело ни буди, — ино тем 10 или 20 члкомъ повирити, и на немъ исцевъ искъ доправити безъ суда, будетъ ниже 10 рублевъ; а будетъ тог(о) больше, ино его судити, и как доправя на немъ искъ по их обыскнымъ речямъ, отдати исцу, (л. 43) а у нег(о) взяти в том отпис.
А на техъ на 10 или на 20 члкъ дати суд да про них и про их речи миромъ сыскати, отставя их род, и племя, и кумовство, и сватовъство, сыскати добрыми християны черными, оприч миропродавцов[3]; и скажут про них миромъ, что оне
сътатковъ; а нет котораго татя с-ысцевъ искъ, и его казнити до смерти, а исцу въ его гибели головою не выдати. А пытан тат(ь) на собя не скажет, ино послати про него обыскати; и скажут про него, что он лихои члкъ, ино его повисити; а назовутъ его добрымъ человекоыъ, ино его дат(ь) на крепкую поруку, а нет по немъ поруки, ино его вкинути в тюрму, (л. 42) доколе порука будетъ.
А на кого възъмолвыт тат(ь)‚ и про того обыскати, и будет в обыску скажутъ в какове деле прежънемъ приточенъ тот[1] человекъ, ино его пытати; и скажет сам на собя, ино его казнити татиною казнию. А не будетъ на него прежнего доводу і в обыску про него лиха не молъвятъ, ино татиным речемъ не верити‚ дати его на крепъкую поруку, а того татя казнити по суду и по указу.
А на кого молъвять дети бояръские 10 человѣкъ, или 12, или въ волосте добрых хрестянъ (л. 43 об.) члвкъ 10, или[2] 15, или 20, или целовалниковъ, таки суд(ь)я по господареву кресному целованию, что он тат(ь) и грабител і всякои лихои члкъ, хотя на него довода і в прежних делехъ нет, у кого кралъ или татбу плачивал, или обыскъ старои, или душегубъство или зажигание или какое дело ни буди, — ино тем 10 или 20 члкомъ повирити, и на немъ исцевъ искъ доправити безъ суда, будетъ ниже 10 рублевъ; а будетъ тог(о) больше, ино его судити, и как доправя на немъ искъ по их обыскнымъ речямъ, отдати исцу, (л. 43) а у нег(о) взяти в том отпис.
А на техъ на 10 или на 20 члкъ дати суд да про них и про их речи миромъ сыскати, отставя их род, и племя, и кумовство, и сватовъство, сыскати добрыми християны черными, оприч миропродавцов[3]; и скажут про них миромъ, что оне
