15 Находитъ на конецъ подъ Ольхой на лужку,
Нирену на крутомъ, у рѣчки, бережку.
Красавица ево подъ древомъ размѣталась:
Во образѣ ея богиня тутъ мѣчталась;
Когда Адониса во сѣти завела,
20 И сердце смертному, влюбленна, отдала.
Горячность лютую любовникъ ощущаетъ,
И восхищаяся красавицей вѣщаетъ:
Представьте Граціи возлюбленной во снѣ,
Утѣхи нѣжныя приличныя веснѣ:
25 Во сновидѣніи упрямство побѣдите,
И во Цитерскій храмъ Нирену поведите,
И обольщеніемъ и силою мѣчты,
Стѣлите по пути душистыя цвѣты!
Но ахъ, почто красы дражайшей разбираю!
30 Разборомъ только симъ я болѣе згараю;
Мой жаръ меня, мой жаръ на муки осудилъ:
Сей гласъ хоть былъ и тихъ, пастушку разбудилъ.
Встревожилася грудь, затрепѣтали члѣны,
Во восхищеніи прекрасныя Нирены,
35 И только въ оный мигъ была она бодра,
Въ который вспрянула съ зѣленаго одра.
А вспрянувъ ото сна хотя она и рдѣлась,
Не вѣдала сама куда упорность дѣлась:
И какъ противъ любви была она лиха,
40 Толико стала вдругъ не злобна и тиха.
Во тихости ему, за дерзость, не пѣняетъ,
И наглости ево она не обвиняетъ;
Такъ онъ дерзаетъ ей свои сказать бѣды:
Пастушка, я томлюсь какъ рыба безъ воды:
45 Вездѣ тебя люблю, вездѣ тобою стражду:
Такъ агнецъ мучится терпящій жаромъ жажду.
15 Находит наконец под Ольхой на лужку,
Нирену на крутом, у речки, бережку.
Красавица ево под древом разметалась:
Во образе её богиня тут мечталась;
Когда Адониса во сети завела,
20 И сердце смертному, влюбленна, отдала.
Горячность лютую любовник ощущает,
И восхищаяся красавицей вещает:
Представьте Грации возлюбленной во сне,
Утехи нежные приличные весне:
25 Во сновидении упрямство победите,
И во Цитерский храм Нирену поведите,
И обольщением и силою мечты,
Стелите по пути душистые цветы!
Но ах, почто красы дражайшей разбираю!
30 Разбором только сим я более згараю;
Мой жар меня, мой жар на муки осудил:
Сей глас хоть был и тих, пастушку разбудил.
Встревожилася грудь, затрепетали члены,
Во восхищении прекрасные Нирены,
35 И только в оный миг была она бодра,
В который вспрянула с зеленого одра.
А вспрянув ото сна хотя она и рделась,
Не ведала сама куда упорность делась:
И как против любви была она лиха,
40 Толико стала вдруг не злобна и тиха.
Во тихости ему, за дерзость, не пеняет,
И наглости ево она не обвиняет;
Так он дерзает ей свои сказать беды:
Пастушка, я томлюсь как рыба без воды:
45 Везде тебя люблю, везде тобою стражду:
Так агнец мучится терпящий жаром жажду.
