въ рукахъ, господину[1], и борьба у нихъ съ противниками не какая-нибудь пустая, а всегда изъ-за него, т. е. изъ - за господина[2]. А дѣло идетъ часто ни больше, ни меньше, какъ о жизни. Все это ихъ пріучаетъ къ постоянному на' пряженію, изворотливости и изобрѣтательности, какъ бы польстить господину словомъ и угодить ему дѣломъ. И душа у нихъ маленькая, не прямая, такъ какъ ея росту, прямотѣ и свободѣ у нихъ смолоду мѣшаетъ рабское служеніе, заставляющее ихъ ходить окольными путями и повергающее ихъ души, еще когда они совершенно нѣжны, въ опасности и страхъ, котораго они не выносятъ, безъ того чтобы не сойти при этомъ съ почвы справедливости и правды, а потому и обращаются сейчасъ съ самаго начала своей дѣятельности во лжи и въ отыскиванію выгодъ для себя на счетъ противника и, такимъ образомъ, коверкаютъ и портятъ себя. И вотъ и выходитъ, что въ ихъ развитіи здравой почвы нѣтъ, и они внростаютъ при такомъ положеніи изъ юношей мужами, достигая "совершенства н мудрости", какъ они думаютъ. Да, Ѳеодоръ, таковы судебные ораторы. Что касается людей нашего хоровода, то поговорить ли и о нихъ, или же оставить это, чтобы, пожалуй, и не злоупотреблять слишкомъ тою свободою, о которой мы упоминали, и чтобы освободиться отъ этого постояннаго перехода отъ одной мысли въ другой".
— Нѣтъ, Сократъ, поговоримъ и объ этомъ. Ты хорошо сказалъ: не мы, участвующіе въ такого рода хороводахъ, слуги слова, а слово — какъ-бы нашъ рабъ, готовый ждать конца, какой когда заблагоразсудится намъ положить, и никакой судья, никакой даже зритель не стоитъ надъ нами съ упреками и требованіями.
"Итакъ, поговоримъ, какъ подобаетъ, разъ это твое желаніе, о философахъ — корифеяхъ; о мелкихъ людяхъ, зани
- ↑ т. е. къ судьѣ, распоряжающемуся ихъ дѣломъ, какъ господинъ дѣломъ своихъ рабовъ.
- ↑ чтобы привлечь его на свою сторону.
в руках, господину[1], и борьба у них с противниками не какая-нибудь пустая, а всегда из-за него, т. е. из - за господина[2]. А дело идет часто ни больше, ни меньше, как о жизни. Всё это их приучает к постоянному на' пряжению, изворотливости и изобретательности, как бы польстить господину словом и угодить ему делом. И душа у них маленькая, не прямая, так как её росту, прямоте и свободе у них смолоду мешает рабское служение, заставляющее их ходить окольными путями и повергающее их души, еще когда они совершенно нежны, в опасности и страх, которого они не выносят, без того чтобы не сойти при этом с почвы справедливости и правды, а потому и обращаются сейчас с самого начала своей деятельности во лжи и в отыскиванию выгод для себя на счет противника и, таким образом, коверкают и портят себя. И вот и выходит, что в их развитии здравой почвы нет, и они внростают при таком положении из юношей мужами, достигая "совершенства н мудрости", как они думают. Да, Феодор, таковы судебные ораторы. Что касается людей нашего хоровода, то поговорить ли и о них, или же оставить это, чтобы, пожалуй, и не злоупотреблять слишком тою свободою, о которой мы упоминали, и чтобы освободиться от этого постоянного перехода от одной мысли в другой".
— Нет, Сократ, поговорим и об этом. Ты хорошо сказал: не мы, участвующие в такого рода хороводах, слуги слова, а слово — как бы наш раб, готовый ждать конца, какой когда заблагоразсудится нам положить, и никакой судья, никакой даже зритель не стоит над нами с упреками и требованиями.
"Итак, поговорим, как подобает, раз это твое желание, о философах — корифеях; о мелких людях, зани
