просы, съ ними совсѣмъ нельзя. Да что я говорю; этого мало: у этихъ людей даже на-волосъ спокойствія нѣтъ. Спросишь ихъ о чемъ-нибудь, и они точно изъ колчана вытаскиваютъ одно за другимъ и спускаютъ съ тетивы какія-то загадочныя изреченьица, а если стараешься уловить смыслъ сказаннаго, то они озадачиваютъ тебя новою загадкою, и нельзя добиться никогда ничего ни у кого изъ нихъ. И то же самое они продѣлываютъ другъ съ другомъ и такъ и смотрятъ, чтобы ничего не оставить такого, что могло бы служить опорою для разсужденія и мысли; они полагаютъ, вѣроятно, что самое допущеніе этой опоры было бы допущеніемъ неподвижности, противъ которой они воюютъ, и которую, сколько могутъ, изгоняютъ отовсюду.
"Быть можетъ, Ѳеодоръ, ты видѣлъ этихъ людей только спорящими, а спокойнаго ихъ отношенія къ дѣлу ты на себѣ не испытывалъ, такъ какъ они тебѣ не друзья. Я думаю, все это они разъясняютъ, какъ слѣдуетъ, своимъ ученикамъ, которыхъ они хотятъ сдѣлать своими послѣдователями?"
— Какимъ тамъ, Сократъ, ученикамъ! У нихъ никто никого не учитъ; каждый выростаетъ самъ по себѣ, — смотря по тому, кого куда влечетъ фантазія, — а на другого смотритъ, какъ на совершеннаго невѣжду. По этому отъ нихъ, какъ я раньше на то указывалъ, ты не добьешься смысла ни по доброй волѣ, ни по принужденію, и мы сами должны все это принять, какъ проблему, разрѣшеніемъ[1] которой и придется намъ заняться.
"Ты правильно говоришь. Но вѣдь такую же проблему намъ задаютъ и древніе; тамъ она выражена, нѣсколько таинственно для массъ, въ такой поэтической формѣ, что все, происходя отъ Океана и Тиѳиды, течетъ, а не стоитъ. Затѣмъ мы ее получили отъ болѣе позднихъ, которые, какъ болѣе мудрые, ясно высказались, такъ чтобы и сапожникъ могъ понять ихъ
- ↑ Толкователи справедливо замѣчаютъ, что Ѳеодоръ въ данномъ выраженіи имѣлъ въ виду свои математическія задачи съ ихъ отсо&гоеі?, ооХХоуіоріоі и такими или иными Обоеі?.
просы, с ними совсем нельзя. Да что я говорю; этого мало: у этих людей даже на-волос спокойствия нет. Спросишь их о чём-нибудь, и они точно из колчана вытаскивают одно за другим и спускают с тетивы какие-то загадочные изреченьица, а если стараешься уловить смысл сказанного, то они озадачивают тебя новою загадкою, и нельзя добиться никогда ничего ни у кого из них. И то же самое они проделывают друг с другом и так и смотрят, чтобы ничего не оставить такого, что могло бы служить опорою для рассуждения и мысли; они полагают, вероятно, что самое допущение этой опоры было бы допущением неподвижности, против которой они воюют, и которую, сколько могут, изгоняют отовсюду.
"Быть может, Феодор, ты видел этих людей только спорящими, а спокойного их отношения к делу ты на себе не испытывал, так как они тебе не друзья. Я думаю, всё это они разъясняют, как следует, своим ученикам, которых они хотят сделать своими последователями?"
— Каким там, Сократ, ученикам! У них никто никого не учит; каждый вырастает сам по себе, — смотря по тому, кого куда влечет фантазия, — а на другого смотрит, как на совершенного невежду. По этому от них, как я раньше на то указывал, ты не добьешься смысла ни по доброй воле, ни по принуждению, и мы сами должны всё это принять, как проблему, разрешением[1] которой и придется нам заняться.
"Ты правильно говоришь. Но ведь такую же проблему нам задают и древние; там она выражена, несколько таинственно для масс, в такой поэтической форме, что всё, происходя от Океана и Тифиды, течет, а не стоит. Затем мы ее получили от более поздних, которые, как более мудрые, ясно высказались, так чтобы и сапожник мог понять их
- ↑ Толкователи справедливо замечают, что Феодор в данном выражении имел в виду свои математические задачи с их отсо&гоеи?, ооХХоуиориои и такими или иными Обоеи?.