— Бакъ онъ прикажетъ; хотя... я съ большимъ удовольствіемъ послушалъ бы разсужденіе о неподвижности.
— Всадниковъ на равнину вызываешь,[1] вызывая Сократа на разсужденіе. Спроси его и услышишь.
"Оставь его, Ѳеодоръ; я вовсе не намѣренъ исполнять его просьбу".
— Почему?
"Передъ Мелиссомъ и другими, которые говорятъ, что подъ "всѣмъ“ нужно разумѣть одно, неподвижное, не было бы такъ совѣстно за неудовлетворительное, быть можетъ, разъясненіе ихъ ученія, какъ было бы совѣстно передъ "единични-комъ“[2] Парменидомъ. Парменидъ, дѣйствительно, представляется мнѣ, какъ говоритъ Омиръ, "мужемъ могучимъ и чтимымъ". Я его знавалъ, когда самъ былъ еще молодъ, а онъ уже былъ старикомъ, и замѣчалъ въ его разсужденіяхъ какую-то благороднѣйшую глубину. Я боюсь, что и слова его намъ трудно будетъ понять, а дальнѣйшую мысль, которая за ними скрывается, еще труднѣе; самое же главное, — это то, что предметъ, изъ-за котораго мы устроили настоящую бесѣду, именно опредѣленіе знанія, останется неразсмотрѣннымъ, если поддадимся обаянію его торжественныхъ рѣчей. Вообще, мы поднимаемъ слишкомъ сложные вопросы. Поговорить о нихъ такъ, между прочимъ, недостойно, а настоящее ихъ разсмотрѣніе требуетъ много времени, и мы могли бы изъ-за нихъ забыть о нашемъ вопросѣ[3]. Намъ ни того, ни другого дѣлать не нужно, а нужно постараться нашимъ повивальнымъ искусствомъ помочь Ѳеэтиту разрѣшиться отъ бремени, которое онъ носитъ по вопросу о знаніи".
- ↑ "Предстанетъ Сократъ во всей силѣ своей діалектики и развернетъ ее такъ, что тебѣ придется только удивляться". Такую мысль, вѣроятно, хочетъ здѣсь выразить Ѳеодоръ, самъ только что испытавшій на себѣ зту силу.
- ↑ "Единичникомъ" по преимуществу названъ Парменидъ — въ шутку, конечно, — потому, что онъ глубже всѣхъ проникся идеею, что "все" есть одно.
- ↑ Есть особый діалогъ, подъ заглавіемъ "Иарменидъ", носящій также имя Платона.
— Бак он прикажет; хотя... я с большим удовольствием послушал бы рассуждение о неподвижности.
— Всадников на равнину вызываешь,[1] вызывая Сократа на рассуждение. Спроси его и услышишь.
"Оставь его, Феодор; я вовсе не намерен исполнять его просьбу".
— Почему?
"Перед Мелиссом и другими, которые говорят, что под "всем“ нужно разуметь одно, неподвижное, не было бы так совестно за неудовлетворительное, быть может, разъяснение их учения, как было бы совестно перед "единични-ком“[2] Парменидом. Парменид, действительно, представляется мне, как говорит Омир, "мужем могучим и чтимым". Я его знавал, когда сам был еще молод, а он уже был стариком, и замечал в его рассуждениях какую-то благороднейшую глубину. Я боюсь, что и слова его нам трудно будет понять, а дальнейшую мысль, которая за ними скрывается, еще труднее; самое же главное, — это то, что предмет, из-за которого мы устроили настоящую беседу, именно определение знания, останется нерассмотренным, если поддадимся обаянию его торжественных речей. Вообще, мы поднимаем слишком сложные вопросы. Поговорить о них так, между прочим, недостойно, а настоящее их рассмотрение требует много времени, и мы могли бы из-за них забыть о нашем вопросе[3]. Нам ни того, ни другого делать не нужно, а нужно постараться нашим повивальным искусством помочь Феэтиту разрешиться от бремени, которое он носит по вопросу о знании".
- ↑ "Предстанет Сократ во всей силе своей диалектики и развернет ее так, что тебе придется только удивляться". Такую мысль, вероятно, хочет здесь выразить Феодор, сам только что испытавший на себе зту силу.
- ↑ "Единичником" по преимуществу назван Парменид — в шутку, конечно, — потому, что он глубже всех проникся идеею, что "всё" есть одно.
- ↑ Есть особый диалог, под заглавием "Иарменид", носящий также имя Платона.
