не оказывается еще чего нибудь изъ сказаннаго, чтб мы пропустили?
Тимэй. — Вовсе нѣтъ, Сократъ; напротивъ, это и есть все тоже самое, что составляло предметъ бесѣды.
И. Сократъ. — Однако, не угодно ли вамъ выслушать и нѣчто дальнѣйшее относительно государства, которое мы изобразили, (именно) тѣ мысли, которыя оно во мнѣ вызываетъ. Душевное состояніе (мое) въ этомъ случаѣ кажется мнѣ похожимъ на то, какъ если бы кто, увидѣвъ гдѣ либо прекрасныхъ животныхъ, на картинѣ ли изображенныхъ или же настоящихъ — живыхъ, но находящихся въ покойномъ состояніи, прищелъ въ желанію посмотрѣть, какъ эти животныя движутся и въ борьбѣ (между собою) обнаруживаютъ хоть нѣкоторыя изъ свойствъ, которыя по всѣмъ соображеніямъ присущи ихъ тѣламъ. Это самое желаніе и я испытываю въ отношеніи къ тому государству, которое мы изобразили, и потому съ удовольствіемъ сталъ бы слушать, если бы кто либо повелъ разсказъ о томъ, что государство это на самомъ дѣлѣ являетъ всѣ тѣ подвиги, которые приличны ему, въ борьбѣ съ другими государствами, что оно и въ войну вступаетъ съ полнымъ достоиствомъ и во время самой войны выказываетъ свое высокое воспитаніе и развитіе какъ дѣломъ (въ военной тактикѣ), такъ и словомъ — въ веденіи переговоровъ съ каждымъ изъ государствъ. Но этимъ самимъ, Критій и Гермократъ, я высказалъ о себѣ сужденіе, какъ о такомъ человѣкѣ, которому не по силамъ достойно воспѣть такое государство и такихъ гражданъ. Впрочемъ, что касается меня лично, то это и не удивительно; но такое же мнѣніе составилъ я себѣ и о поэтахъ какъ древле бывшихъ, такъ и нынѣ существующихъ, и это вовсе не изъ неуваженія къ роду поэтовъ, а по той причинѣ, что, какъ всякому извѣстно, родъ людей, призваніе которыхъ хоть — подражаніе ’), легче и искуснѣе всего
в) По воззрѣнію Платона, которое подробнѣе развито имъ въ Республикѣ (β. Ш. р. 392. С. р. 392 А.), сущность и задача поэзіи есть подражаніе. Поэтому,
не оказывается еще чего нибудь из сказанного, чтб мы пропустили?
Тимэй. — Вовсе нет, Сократ; напротив, это и есть всё тоже самое, что составляло предмет беседы.
И. Сократ. — Однако, не угодно ли вам выслушать и нечто дальнейшее относительно государства, которое мы изобразили, (именно) те мысли, которые оно во мне вызывает. Душевное состояние (мое) в этом случае кажется мне похожим на то, как если бы кто, увидев где либо прекрасных животных, на картине ли изображенных или же настоящих — живых, но находящихся в покойном состоянии, прищел в желанию посмотреть, как эти животные движутся и в борьбе (между собою) обнаруживают хоть некоторые из свойств, которые по всем соображениям присущи их телам. Это самое желание и я испытываю в отношении к тому государству, которое мы изобразили, и потому с удовольствием стал бы слушать, если бы кто либо повел рассказ о том, что государство это на самом деле являет все те подвиги, которые приличны ему, в борьбе с другими государствами, что оно и в войну вступает с полным достоиством и во время самой войны выказывает свое высокое воспитание и развитие как делом (в военной тактике), так и словом — в ведении переговоров с каждым из государств. Но этим самим, Критий и Гермократ, я высказал о себе суждение, как о таком человеке, которому не по силам достойно воспеть такое государство и таких граждан. Впрочем, что касается меня лично, то это и не удивительно; но такое же мнение составил я себе и о поэтах как древле бывших, так и ныне существующих, и это вовсе не из неуважения к роду поэтов, а по той причине, что, как всякому известно, род людей, призвание которых хоть — подражание ’), легче и искуснее всего
в) По воззрению Платона, которое подробнее развито им в Республике (β. Ш. р. 392. С. р. 392 А.), сущность и задача поэзии есть подражание. Поэтому,
