всё руками размахивали, словно горохъ молотили. Еслибы не вышелъ изъ хаты человѣкъ, то не разойтись бы имъ до свѣту. На селѣ стихло; развѣ гдѣ стукнетъ окошечко да шмыгнетъ изъ-за воротъ проворный паробокъ.
»Ну, пойдемъ«, сказалъ Яковъ, словно что́ его подбросило. »Ужъ поздно«. А самъ такъ и поблѣднѣлъ.
»Экое горе!« говорю я.
»Какое жъ вамъ горе, дядюшка?«
»Да что́ такое на тебя нашло, Яковъ? Вышелъ въ дорогу и здоровый, и веселый, и пѣлъ, и гуторилъ, а тутъ вдругъ словно тебя кипяткомъ обварили. Не потерялъ ли ты деньги?«
Онъ за шапку. »Деньги тутъ«, говоритъ.
»И деньги несешь, и невѣста тебя дожидается, а ты идешь, словно волъ подъ ярмо.«
Онъ ни слова.
»Переночуемъ мы вмѣстѣ у стараго Кохана.«
»Коли ихъ милость будетъ«, отвѣчаетъ.
Тутъ ужъ и меня задѣло за живое.
»Да ты«, говорю я, »отвѣчай, какъ слѣдуетъ! Что́ ты по словечку-то отрываешь, словно попадья на пиру! Если ты сейчасъ
всё руками размахивали, словно горох молотили. Если бы не вышел из хаты человек, то не разойтись бы им до свету. На селе стихло; разве где стукнет окошечко да шмыгнет из-за ворот проворный паробок.
«Ну, пойдем», сказал Яков, словно что́ его подбросило. «Уж поздно». А сам так и побледнел.
«Экое горе!» говорю я.
«Какое ж вам горе, дядюшка?»
«Да что́ такое на тебя нашло, Яков? Вышел в дорогу и здоровый, и веселый, и пел, и гуторил, а тут вдруг словно тебя кипятком обварили. Не потерял ли ты деньги?»
Он за шапку. «Деньги тут», говорит.
«И деньги несешь, и невеста тебя дожидается, а ты идешь, словно вол под ярмо.»
Он ни слова.
«Переночуем мы вместе у старого Кохана.»
«Коли их милость будет», отвечает.
Тут уж и меня задело за живое.
«Да ты», говорю я, «отвечай, как следует! Что́ ты по словечку-то отрываешь, словно попадья на пиру! Если ты сейчас
