Ганна всплеснула руками, и слезы у ней покатились, какъ жемчужныя зерна.
»Не любитъ меня свекровь, обноситъ меня, съ Божьяго свѣта сгоняетъ: упрекаетъ, что я, молъ, отцовская дочка. Батюшка мой! еслибы ты зналъ, какая судьба моя несчастная будетъ, утопилъ бы ты меня въ глубокомъ колодцѣ еще въ пеленкахъ.«
Матушка разспрашиваетъ, что́, какъ у нихъ, за что́ ссора вышла.
»Она съ перваго взгляду меня не полюбила. Запаски мои лучшія шелковыя попортила. Какую ни возьму, она у меня въ рукахъ такъ и тлѣетъ. Это она, это она,—я знаю! чего-то насыпала въ мой сундукъ—и золотые очипки мои потемнѣли, и красные пояса полиняли. Она все добро мое переводитъ. Всё къ Василю пристаетъ: продай да продай тѣхъ воловъ! (что́ отъ моего батюшки). А я говорю: »Не хочу: на что́ продавать?« Василь, правда, и не повелъ ихъ на ярмарку. Она какъ накинется на меня: »А, вражья дочка! отъ тебя я сиротою стала: мой Василь отъ меня отрекся! Да погоди, погоди: я тебя славно отблагодарю!«
»Покорись, Галю«, говоритъ моя матушка. »Что́ жъ дѣлать?«
»За что́ я ей буду покоряться?« крикну-
Ганна всплеснула руками, и слезы у неё покатились, как жемчужные зерна.
«Не любит меня свекровь, обносит меня, с Божьего света сгоняет: упрекает, что я, мол, отцовская дочка. Батюшка мой! если бы ты знал, какая судьба моя несчастная будет, утопил бы ты меня в глубоком колодце еще в пеленках.»
Матушка расспрашивает, что́, как у них, за что́ ссора вышла.
«Она с первого взгляду меня не полюбила. Запаски мои лучшие шелковые попортила. Какую ни возьму, она у меня в руках так и тлеет. Это она, это она, — я знаю! чего-то насыпала в мой сундук — и золотые очипки мои потемнели, и красные пояса полиняли. Она всё добро мое переводит. Всё к Василю пристает: продай да продай тех волов! (что́ от моего батюшки). А я говорю: «Не хочу: на что́ продавать?» Василь, правда, и не повел их на ярмарку. Она как накинется на меня: «А, вражья дочка! от тебя я сиротою стала: мой Василь от меня отрекся! Да погоди, погоди: я тебя славно отблагодарю!»
«Покорись, Галю», говорит моя матушка. «Что́ ж делать?»
«За что́ я ей буду покоряться?» крикну-
