не вѣрили. Братъ вашъ очень объ васъ тужитъ. »Ѣдешь въ Демьяновку«, сказалъ онъ мнѣ (я, знаете, за колесами пришелъ). »Тамъ, можетъ быть, сестру увидишь; такъ скажи ей, что сильно она меня опечалила и что прошу я ее слезной просьбой, чтобъ она къ намъ вернулась.«
»Да здоровы ли они всѣ тамъ?« спрашиваю я, а сама плачу. »А дѣточки что? Можетъ, забыли меня?«
»Какое забыли! и до сей поры плачутъ, что вы ихъ покинули. Что жъ мнѣ вашему брату сказать?«
»Скажите ему, что очень мнѣ его жалко и дѣточекъ; что сердце у меня изныло, а всё таки я къ нему не ворочусь. Уговаривать меня не къ чему, а приневоливать… я тоже не знаю, кто бы меня приневолилъ.«
»А развѣ тутъ вамъ хорошо?«
»Такъ хорошо, что словами не разсказать.« Да и говорю я ему, гдѣ я служу. »Зайдите«, говорю, »ко мнѣ; я вамъ для племянничковъ какой-нибудь гостинецъ дамъ. Вы скажете, что тетка прислала.«
Взяла я деньжонокъ немного, кой-чего купила, да и послала имъ. Провожаю я того человѣка за село да плачу, плачу!
»Скажите имъ, что я ихъ до самой смер-
не верили. Брат ваш очень об вас тужит. «Едешь в Демьяновку», сказал он мне (я, знаете, за колесами пришел). «Там, может быть, сестру увидишь; так скажи ей, что сильно она меня опечалила и что прошу я ее слезной просьбой, чтоб она к нам вернулась.»
«Да здоровы ли они все там?» спрашиваю я, а сама плачу. «А деточки что? Может, забыли меня?»
«Какое забыли! и до сей поры плачут, что вы их покинули. Что ж мне вашему брату сказать?»
«Скажите ему, что очень мне его жалко и деточек; что сердце у меня изныло, а всё-таки я к нему не ворочусь. Уговаривать меня не к чему, а приневоливать… я тоже не знаю, кто бы меня приневолил.»
«А разве тут вам хорошо?»
«Так хорошо, что словами не рассказать.» Да и говорю я ему, где я служу. «Зайдите», говорю, «ко мне; я вам для племянничков какой-нибудь гостинец дам. Вы скажете, что тетка прислала.»
Взяла я деньжонок немного, кой-чего купила, да и послала им. Провожаю я того человека за село да плачу, плачу!
«Скажите им, что я их до самой смер-
