Будьте здоровы, какъ вода, а богаты, какъ земля! и вѣкъ вамъ долгій, и разумъ добрый, пригожая пара!«
Поклонились старики, да и поплелись по домамъ, а молодые своею дорогою пошли.
Запечалились голубчики, переглянулись: онъ поблѣднѣлъ, у нея глаза налились слезами; прижались они другъ къ дружкѣ.
»Милая моя!« проговорилъ онъ тихо, »мучитъ меня мысль, что я свѣтъ Божій тебѣ заслонилъ!«
»Милый мой, другъ мой!« отвѣчаетъ Олеся. »Что́ намъ Богъ дастъ, то и будетъ, лишь бы намъ съ тобою вмѣстѣ вѣкъ свѣковать!«
Будьте здоровы, как вода, а богаты, как земля! и век вам долгий, и разум добрый, пригожая пара!»
Поклонились старики, да и поплелись по домам, а молодые своею дорогою пошли.
Запечалились голубчики, переглянулись: он побледнел, у неё глаза налились слезами; прижались они друг к дружке.
«Милая моя!» проговорил он тихо, «мучит меня мысль, что я свет Божий тебе заслонил!»
«Милый мой, друг мой!» отвечает Олеся. «Что́ нам Бог даст, то и будет, лишь бы нам с тобою вместе век свековать!»
На другой день пошли они къ панамъ на поклонъ. Не услыхала Олеся ни привѣту, ни совѣту; веселаго, ласковаго взгляда не видала. Паны какіе-то сердитые, а ужъ гордые такіе, что бѣда! »Будь покорна«, приказываютъ они, »работай панамъ, не лѣнись, все дѣлай, что́ повелятъ.«
И чудно, и грустно было Олесѣ слушать такія рѣчи! А потомъ и страшно ей стало. Знать, она взаправду невольницею бу-
На другой день пошли они к панам на поклон. Не услыхала Олеся ни привету, ни совету; веселого, ласкового взгляда не видала. Паны какие-то сердитые, а уж гордые такие, что беда! «Будь покорна», приказывают они, «работай панам, не ленись, всё делай, что́ повелят.»
И чудно, и грустно было Олесе слушать такие речи! А потом и страшно ей стало. Знать, она взаправду невольницею бу-
