твои положения. Так вот, начиная, согласно обещанию, с первого, ты, как мне показалось, в четырех пунктах…
— Молчи, — перебил кардинал, — раз ты начинаешь так, то собираешься отвечать не в немногих словах. Поэтому мы освободим тебя в настоящее время от этого тягостного ответа, но сохраним за тобою такую задачу целиком во второй вашей встрече; ее мне желательно было бы устроить завтра, если ничто не помешает ни тебе, ни Рафаилу. А пока, друг Рафаил, я очень охотно услышал бы от тебя, почему ты не признаешь нужным карать воровство высшей мерой наказания и какую кару за него, более полезную для общества, назначаешь ты сам; ведь и ты также не признаешь воровство терпимым. А если теперь люди рвутся воровать, несмотря на смерть, то, раз устранен будет страх ее, какая сила, какой страх может отпугнуть злодеев: смягчение наказания они, пожалуй, истолкуют, как поощрение и приглашение к злодеянию?
— Во всяком случае, всемилостивейший владыка, — отвечаю я, — по моему мнению, совершенно несправедливо отнимать жизнь у человека за отнятие денег. Я считаю, что человеческую жизнь по ее ценности нельзя уравновесить всеми благами мира. А если мне говорят, что это наказание есть возмездие не за деньги, а за попрание справедливости, за нарушение законов, то почему тогда не назвать с полным основанием это высшее право высшею несправедливостью?[1] Действительно, нельзя одобрить, с одной стороны, достойные Манлия[2]
- ↑ высшее право высшею несправедливостью — в оригинале: summum ius — summa iniuria. Уже Цицерон („Об обязанностях“, 1, 10, 33) называет это выражение „избитой поговоркой“. Смысл его тот, что чересчур прямолинейное, формальное применение законов приводит к несправедливости.
- ↑ Римский полководец Манлий Торкват (IV век до н. э.) велел казнить собственного сына за нарушение дисциплины, после того как тот вступил в битву вопреки строгому запрещению отца.
