твоихъ рабовъ причинилъ себѣ смерть въ то время, какъ ты не опредѣлялъ ему смерти, — не пришелъ ли бы ты въ негодованіе, и если бы имѣлъ возможность наказать виновнаго, то не наказалъ ли бы его строго?
— Конечно, отвѣтилъ тотъ.
— Итакъ въ силу сказаннаго, мнѣ представляется не безосновательнымъ взглядъ, что человѣкъ не долженъ лишать себя жизни, прежде чѣмъ Богъ укажетъ ему необходимость этого, какъ въ настоящее время мнѣ.
VII. — Это, сказалъ Кевисъ, мнѣ кажется естественнымъ; но то, что ты сейчасъ говорилъ, именно что философы должны желать смерти, представляется чѣмъ то страннымъ, если, какъ мы сейчасъ признали, справедливо, что божество о васъ заботится и что мы составляемъ его собственность. Съ разумомъ рѣшительно несогласно, что самые мудрые изъ людей не испытывали тяжелаго чувства, оставляя то служеніе, въ которомъ ихъ руководятъ лучшіе изъ всѣхъ руководителей — боги; потому что человѣкъ мудрый не станетъ думать, что онъ будетъ лучше заботиться о себѣ самомъ, сдѣлавшись свободнымъ. Только безумецъ могъ бы воображать, что отъ господина нужно бѣжать, и не разсудилъ бы, что отъ добраго нужно не бѣжать, а всѣми силами его держаться; поэтому бѣгство его было бы противно разсудку; но кто обладаетъ умомъ, тотъ пожелалъ бы всегда оставаться съ тѣмъ, который лучше его. Такимъ образомъ, любезный Сократъ, мнѣ представляется истиной нѣчто противное тому, что было сейчасъ говорено: мудрымъ естественно умирая скорбѣть, а безумцамъ — радоваться.
Сократъ, выслушавъ это, остался, какъ мнѣ пока-
твоих рабов причинил себе смерть в то время, как ты не определял ему смерти, — не пришел ли бы ты в негодование, и если бы имел возможность наказать виновного, то не наказал ли бы его строго?
— Конечно, ответил тот.
— Итак в силу сказанного, мне представляется не безосновательным взгляд, что человек не должен лишать себя жизни, прежде чем Бог укажет ему необходимость этого, как в настоящее время мне.
VII. — Это, сказал Кевис, мне кажется естественным; но то, что ты сейчас говорил, именно что философы должны желать смерти, представляется чем то странным, если, как мы сейчас признали, справедливо, что божество о вас заботится и что мы составляем его собственность. С разумом решительно несогласно, что самые мудрые из людей не испытывали тяжелого чувства, оставляя то служение, в котором их руководят лучшие из всех руководителей — боги; потому что человек мудрый не станет думать, что он будет лучше заботиться о себе самом, сделавшись свободным. Только безумец мог бы воображать, что от господина нужно бежать, и не рассудил бы, что от доброго нужно не бежать, а всеми силами его держаться; поэтому бегство его было бы противно рассудку; но кто обладает умом, тот пожелал бы всегда оставаться с тем, который лучше его. Таким образом, любезный Сократ, мне представляется истиной нечто противное тому, что было сейчас говорено: мудрым естественно умирая скорбеть, а безумцам — радоваться.
Сократ, выслушав это, остался, как мне пока-
