смертно, постижимо только умомъ, просто по существу, неразрушимо, всегда неизмѣнно и равно самому себѣ, а тѣло, въ свою очередь, какъ нельзя болѣе уподобляется тому, что — человѣческое, смертное, невоспринимаемое мысленнымъ созерцаніемъ, сложное, разрушимое и никогда не остающееся неизмѣннымъ и равнымъ самому себѣ. Можемъ ли мы, дорогой мой Кевисъ, привести противъ этого что нибудь въ доказательство, что это не такъ?
— Не можемъ.
XXIX. — Что же далѣе? Если все это такъ, то не прилично ли тѣлу тотчасъ разрушаться, а душѣ напротивъ быть всецѣло неразрушимой, или близко къ этому?
— Да какъ же нѣтъ?
— Ты знаешь однакожъ, продолжалъ Сократъ, что послѣ того когда человѣкъ умретъ, видимая часть его, тѣло, — то, что представляется взору и что мы называемъ трупомъ, чему свойственно разрушаться, распадаться и разсѣеваться, не испытываетъ ничего подобнаго вдругъ, но продолжаетъ существовать довольно долгое время. Если же кто умретъ, сохранивъ красоту тѣла и въ цвѣтущемъ возрастѣ жизни, — тѣло сохраняется очень долго. А тѣло, опавшее и набальзамированное какъ египетскія муміи, избѣгаетъ разрушенія почти въ цѣломъ составѣ невѣроятно продолжительный срокъ. Нѣкоторыя же его части: кости, нервы и все другое подобное, даже когда самое тѣло сгніетъ, остаются, почти можно сказать, безсмертными. Не такъ ли?
— Справедливо.
смертно, постижимо только умом, просто по существу, неразрушимо, всегда неизменно и равно самому себе, а тело, в свою очередь, как нельзя более уподобляется тому, что — человеческое, смертное, невоспринимаемое мысленным созерцанием, сложное, разрушимое и никогда не остающееся неизменным и равным самому себе. Можем ли мы, дорогой мой Кевис, привести против этого что-нибудь в доказательство, что это не так?
— Не можем.
XXIX. — Что же далее? Если всё это так, то не прилично ли телу тотчас разрушаться, а душе напротив быть всецело неразрушимой, или близко к этому?
— Да как же нет?
— Ты знаешь однакож, продолжал Сократ, что после того когда человек умрет, видимая часть его, тело, — то, что представляется взору и что мы называем трупом, чему свойственно разрушаться, распадаться и рассееваться, не испытывает ничего подобного вдруг, но продолжает существовать довольно долгое время. Если же кто умрет, сохранив красоту тела и в цветущем возрасте жизни, — тело сохраняется очень долго. А тело, опавшее и набальзамированное как египетские мумии, избегает разрушения почти в целом составе невероятно продолжительный срок. Некоторые же его части: кости, нервы и всё другое подобное, даже когда самое тело сгниет, остаются, почти можно сказать, бессмертными. Не так ли?
— Справедливо.
