растроганной колодѣ пчелъ. Дядя, отецъ и мать по временамъ писали мнѣ и чаще всѣхъ дядя, изрѣдка влагавшій въ свое письмо воспитаннику Шеншину сто рублей. Часто директоръ по полученіи почты самъ входилъ въ классъ и, смотря на конверты, громко, называлъ ученика по фамиліи и говорилъ: „это тебѣ, Шеншинъ“, передавая письмо.
Но однажды отецъ безъ дальнѣйшихъ объясненій написалъ мнѣ, что отнынѣ я долженъ носить фамилію Фетъ, причемъ самое письмо ко мнѣ было адресовано: Аѳ. Аѳ. Фету. Вѣроятно отецъ единовременно писалъ объ этомъ и Крюммеру, который, не желая производить смущенія, продолжалъ передавать мнѣ отцовскія письма, говоря попрежнему: „это тебѣ, Шеншинъ“, такъ какъ школа никакого Фета не знала. Какъ ни горька была мнѣ эта нежданная новость, но убѣжденный, что у отца была къ тому достаточная причина, я считалъ вопросъ дотого деликатнымъ, что ни разу не обращался за разрѣшеніемъ его ни къ кому. „Фетъ такъ Фетъ, подумалъ я, — видно такъ тому и быть. Покажу свою покорность и забуду Шеншина, именемъ котораго надписаны были всѣ мои учебники“. Затѣмъ въ первомъ письмѣ къ дядѣ я подписался этой фамиліей. Черезъ мѣсяцъ на это письмо я получилъ отвѣтъ дяди:
„Я ничего не имѣю сказать противъ того, что быть можетъ въ оффиціальныхъ твоихъ бумагахъ тебѣ слѣдуетъ подписываться новымъ именемъ; но кто тебѣ далъ право вводить оффиціальныя отношенія въ нашу взаимную кровную привязанность? Прочитавши письмо съ твоей новой подписью, я порвалъ и истопталъ его ногами; и ты не смѣй подписывать писемъ ко мнѣ этимъ именемъ“.
Вся эта передряга могла бы остаться въ семейномъ кругу, такъ какъ никто сторонній не читалъ моихъ писемъ. Но однажды Крюммеръ, стоя у самой двери классной, тогда какъ я сидѣлъ на противоположномъ ея концѣ, сказавши: „Шеншинъ, это тебѣ“, — передалъ письмо близь стоящему для передачи мнѣ. При этомъ никому неизвѣстная фамилія Фетъ на конвертѣ возбудила по уходѣ директора недоумѣніе и шумъ.
— Что это такое? у тебя двойная фамилія? отчего же нѣтъ другой? откуда ты? что ты за человѣкъ? и т. д., и т. д.
