Около полудня слуга, войдя въ дѣтскую, доложилъ о приходѣ Никифора Ѳедоровича.
— Сударыня, сказалъ послѣдній: осмѣлюсь доложить, домашніе Филиппа Агаѳоновича убрали его въ гробъ и надѣли на него новую лѣтнюю пару, ни у кого не спросясь. Теперь онъ уже закоченѣлъ, и ломать покойника не приходится, а какъ бы Аѳанасій Неофитовичъ не прогнѣвались.
— Ну, ты доложи барину, что это я позволила.
Я никогда ничего болѣе не слыхалъ объ этомъ разрѣшеніи.
Въ числѣ ближайшихъ сосѣдей было въ селѣ Подбѣлевцѣ семейство Мансуровыхъ съ почтеннымъ старикомъ Михайломъ Николаевичемъ во главѣ. Отъ времени до времени старики пріѣзжалъ къ намъ на дрожкахъ, запряженныхъ парою добрыхъ гнѣдо-пѣгихъ лошадей. Старикъ очевидно передали завѣдываніе хозяйствомъ въ руки старшаго сына Дмитрія Михайловича, который по временами тоже пріѣзжалъ къ намъ въ гости и нерѣдко съ двумя сестрами смолянками: Анной и Варварой Михайловнами. Это были весьма милыя и образованныя дѣвушки, въ особенности меньшая Варвара, до конца жизни бывшая преданною подругой моей матери, которую снабжала интересными книгами, такъ какъ отецъ, кромѣ Московскихъ Вѣдомостей и Вѣстника Европы, никакихъ книгъ не выписывалъ.
Въ семействѣ былъ еще младшій братъ Дмитрія Михайловича Александръ, проживавши со своими книгами въ отдѣльномъ флигелѣ, изъ котораго изрѣдка предпринималъ одиночный прогулки по тѣнистому саду. Кушанье носили ему прямо во флигель, и никто не видалъ его за семейными столомъ. Говорили о немъ какъ о больномъ.
Выше я упоминали о сосѣдкѣ Александрѣ Николаевнѣ Зыбиной. Во время, когда я принималъ ея колѣна за лошадку, помню сопровождавшаго ее иногда плотнаго супруга въ отставномъ военномъ мундирѣ съ краснымъ воротникомъ. Домъ въ имѣніи Зыбиныхъ, снабженный двухъэтажными балконами на обѣ стороны, примыкалъ къ обширному саду, одна изъ аллей котораго вела къ калиткѣ церковной ограды. Каменная, далеко не казенной архитектуры, Ядринская церковь была и нашими Новосельскимъ приходомъ.
