— Гдѣ же онъ? спросила его мать.
— Онъ прошелъ въ контору, былъ отвѣтъ.
— Кто такое Подалинскій? спросилъ я.
— Одесскій почтъ-директоръ, былъ отвѣтъ. — Какъ же вы не знаете Подалинскаго?! поэта? автора поэмы „Дивъ и пери?“.
Люди нашего поколѣнія, не исключая и Тургенева, говорятъ объ особенномъ чувствѣ не то изумленія, не то уваженія, которыми мы наполнялись при встрѣчѣ воочію съ поэтомъ. Когда дверная ручка слегка задвигалась, то и безъ восклицанія m-me Громеки, „это Подалинскій“, я бы инстинктивно догадался, что онъ идетъ. M-me Громека, вставши, прошла нѣсколько шаговъ какъ бы навстрѣчу гостю, а я впился глазами въ довольно плотнаго брюнета, лѣтъ 45-ти, въ мундирномъ фракѣ. Не успѣлъ онъ сдѣлать двухъ шаговъ, войдя въ комнату, какъ стоявшая противъ него m-me Громека, какъ подрубленное деревцо, навзничь грянулась на полъ. Голова несчастной женщины гулко ударилась въ половицу.
— Боже мой, что такое? воскликнулъ, очевидно, смутившійся Подалинскій: —воды! воды!
Инстинктивно и я послѣдовалъ этому возгласу, за которымъ появились домашніе со стаканомъ воды. Не желая быть лишнимъ, я удалился и по сей день не знаю ни причины, ни значенія этой сцены.
