которому ловкій Петръ Яковлевичъ сумѣлъ съ должнымъ выраженіемъ разсказать, какъ мы, съ сестрою Любинькой посаженные за дѣтскимъ столомъ въ отдѣльной комнатѣ, отказываясь отъ сладкаго соуса къ спаржѣ, сказали: „это съ сахаромъ, намъ этого нельзя“. Конечно, отцу и въ голову не приходило, какое чувство униженія онъ вселялъ въ мое сердце, выставляя меня передъ сторонними дѣтьми какимъ то паріемъ. Тутъ дѣло было не въ ничтожной сласти, а въ безконечномъ приниженіи. О, какъ осторожно надо обращаться съ чувствами ребенка!
У Борисовыхъ дѣтей были игрушки, которыхъ я ужасно боялся. Это было собраніе самыхъ безобразныхъ и страшныхъ масокъ, съ горбатыми красными носами и оскаленными зубами. Страшнѣе всего для меня были черные эѳіопы съ бровями изъ заячьяго пуху. Хотя я и видѣлъ съ изнанки простую бумагу, но стоило кому нибудь надѣть эѳіопа, и я убѣгалъ, подымая ужасный крикъ.
Мнѣ было, должно быть, около десяти лѣтъ, когда молодой Дмитрій Михайловичъ Мансуровъ женился на одной изъ дочерей богатыхъ Сергѣевыхъ. Большое состояніе Сергѣевыхъ, какъ я впослѣдствіи узналъ, шло отъ Лутовиновыхъ, которые выдали двухъ единственныхъ дочерей, одну за Сергѣева, а другую за Тургенева.
Конечно, Мансуровъ женился не по любви, такъ какъ дѣвица Сергѣева, кромѣ нѣсколько тяжеловѣсной полноты, была и хрома, чего не могла скрыть и поддѣльнымъ каблукомъ. На свадебномъ обѣдѣ мать моя была одною изъ почетнѣйшихъ гостей, но мнѣ лично живо помнится этотъ обѣдъ потому, что въ ряду тѣсно сдвинутыхъ стульевъ пришлось сидѣть между большими, и очень хотѣлось полакомиться прекрасно зарумяненными дупелями; но такъ какъ локтей поднять было невозможно, то у меня не хватало силы рѣзать жаркое, и я напрасно щипалъ вилкой небольшія пряди мяса, которыя удавалось оторвать.
Въ то время рояли еще не были распространены, и полновѣсную новобрачную упросили сыграть на фортопьяно.
Слушатели размѣстились въ залѣ, а Борисовъ, ставши передъ матерью моей за дверью гостиной, представлялъ ру-
