Ни воззрѣнія полк. командира на предметъ, ни малый интересъ, возбуждаемый въ полку самою библіотекой, не спасли меня въ будущемъ отъ хлопотъ по этому дѣлу. Желавшій насолить мнѣ новый казначей поручикъ Гиржевъ поднялъ голословное дѣло о растратѣ будто бы мною книгъ на 300 руб. и потребовалъ съ меня этихъ денегъ по командѣ вовремя пребыванія моего на службѣ въ лейбъ-уланскомъ полку. Форменная бумага не могла отыскать меня во время моего отпуска заграницу, а затѣмъ, по отсутствію скорыхъ путей сообщенія, приходила въ Москву лѣтомъ и возвращалась въ дивизію съ надписью, что адресатъ выбылъ изъ Москвы въ Орловскую губ. А осенью отъ Мценскаго исправника была надпись объ отбытіи моемъ въ Москву. Какъ бы то ни было, только упраздненіе армейскаго кирасирскаго корпуса избавило меня отъ напраслины.
Между тѣмъ въ полку появился щегольски одѣтый высокій и плотный блондинъ, переведенный изъ конно-гвардіи съ чиномъ маіора Вейнбергъ. Любившій накормить обѣдомъ Карлъ Ѳед. пригласилъ новоприбывшаго ходить обѣдать. Въ это же время въ полкъ переведенъ былъ изъ гусаръ маіоръ Зелинскій. Это былъ широкоплечій, приземистый, весьма небогатый офицеръ. Не собравшись завестись легкими офицерскими кирасами, Зелинскій, хорошій ѣздокъ, служилъ въ конномъ строю въ тяжелыхъ солдатскихъ кирасахъ, и офицеры перешептывались между собою, какъ бы при его короткой шеѣ и раскраснѣвшемся затылкѣ его не ударилъ параличъ.
Глядя на этого коренастаго, почти лысаго, 50-ти лѣтняго человѣка, никто бы не повѣрилъ, съ какою легкостью и изяществомъ онъ танцуетъ мазурку.
