волокна, по мнѣнію Льюиса, имѣютъ свойство, подъ вліяніемъ какого-нибуДь стимула (напр., прикосновенія теплаго или холоднаго тѣла къ кожѣ, волны свѣта — къ сѣтчатой оболочкѣ глаза, волны воздуха — къ барабанной перепонкѣ уха и т. п.), входить въ особенное, имъ только свойственное состояніе дѣятельности, которое этотъ физіологъ и называетъ нервозностью (Neurility)[1]. Самое изобрѣтеніе новаго слова для названія дѣятельности, возбужденной въ нервѣ, показываетъ уже, что физіологи весьма мало знаютъ, въ чемъ состоитъ эта дѣятельность, которой нѣтъ возможности наблюдать никакимъ микроскопомъ, но которая, безъ сомнѣнія, должна быть. «О сущности дѣятельнаго состоянія нервовъ, говоритъ Германъ, еще очень мало извѣстно. Не знаютъ ни природы силъ, дѣлающихся свободными при дѣятельности нервовъ, ни химическихъ процессовъ, лежащихъ въ основѣ ея. Для глаза нѣтъ никакого видимаго различія между покоющимся и дѣятельнымъ нервомъ»[2].
Есть нѣсколько гипотезъ, старающихся объяснить, въ чемъ состоитъ дѣятельность возбужденнаго нервнаго волокна, но ни одна изъ нихъ вполнѣ не удовлетворительна. Несомнѣнно только, что дѣятельность эта должна существовать и выражаться, какъ и всякая дѣятельность матеріи, въ какихъ-нибудь движеніяхъ микроскопическихъ частицъ: молекулей или, можетъ быть, атомовъ нерва. Вѣрно также, что это движеніе усиливается по мѣрѣ своего поступленія отъ раздражающаго стимула далѣе по нерву. «Сила возбужденія по всей длинѣ нерва не одинакова, но увеличивается съ удаленіемъ отъ мѣста, гдѣ было приложено раздраженіе. Чтобы объяснить это наростаніе возбужденія, принимаютъ, что каждая нервная частичка заключаетъ въ себѣ извѣстное количество силъ въ состояніи напряженія, и часть ихъ освобождается при раздраженіи нерва. Эти живыя силы, въ свою очередь, освобождаютъ въ сосѣднихъ молекуляхъ силы, находившіяся въ состояніи напряженія, такъ что распространеніе возбужденія по нерву есть рядъ процессовъ освобожденія силы. Наростаніе же возбужденія объясняется тѣмъ, что при процессѣ освобожденія силъ каждый предыдущій молекуль получаетъ возможность освобождать въ послѣдующемъ все большее и большее количество живой силы»[3].
Ясно, что эта гипотеза покоится на другой гипотезѣ — о силѣ въ скрытомъ состояніи, и что мы имѣемъ полное право назвать, вмѣстѣ съ Шва-
