рятъ одни, подразумѣвая, конечно, подъ педагогикой книги въ родѣ „Домашняго лечебника“. „Неужели нѣтъ въ Германіи какой-либо хорошей педагогики, которую можно было бы перевести?“ Какъ бы, кажется, не быть въ Германіи такой педагогики: мало ли у нея этого добра! Находятся и охотники переводить; но русскій здравый смыслъ повертитъ, повертитъ такую книгу, да и броситъ. Положеніе выходитъ еще комичнѣе, когда открывается гдѣ-нибудь каѳедра недагогики. Слушатели ожидаютъ новаго слова, и читающій лекціи начинаетъ бойко, но скоро бойкость эта проходитъ: безчисленныя правила и наставленія, ни на чемъ не основанныя, надоѣдаютъ слушателямъ, и все преподаваніе педагогики мало-по-малу сводится, какъ говорятъ ремесленники,—на нѣтъ. Во всемъ этомъ выражаются самыя младенческія отношенія къ предмету и полное несознаваніе различія между педагогикою въ обширномъ смыслѣ, какъ собраніемъ наукъ, направленныхъ къ одной цѣли, и педагогикою въ тѣсномъ смыслѣ, какъ теоріею искусства, выведенною изъ этихъ наукъ.
Но въ какомъ же отношеніи находятся обѣ эти педагогики? „Въ мастерствахъ несложныхъ, говоритъ Милль, можно изучить одни правила; но въ сложныхъ наукахъ жизни (слово наука здѣсь употреблено некстати) приходится постоянно возвращаться къ законамъ науки, на которыхъ эти правила основаны“. Къ этимъ сложнымъ искусствамъ, безъ сомнѣнія, должно быть причислено и искусство воспитанія, едва ли не самое сложное изъ искусствъ.
„Отношеніе, въ которомъ правила искусства стоятъ къ положеніямъ науки, продолжаетъ тотъ же писатель, можетъ быть такъ очерчено. Искусство предлагаетъ самому себѣ какую-нибудь цѣль, которая должна быть достигнута, опредѣляетъ эту цѣль и передаетъ ее наукѣ. Получивъ эту задачу, наука разсматриваетъ и изучаетъ ее, какъ явленіе или какъ слѣдствіе, и, изучивъ причины и условія этого явленія, передаетъ обратно искусству, съ теоремою комбинаціи обстоятельствъ (условій), которыми это слѣдствіе можетъ быть произведено. Искусство тогда изслѣдуетъ эти комбинаціи обстоятельствъ, и, соображаясь съ тѣмъ, находятся они или нѣтъ въ человѣческой власти, признаетъ цѣль достижимою или нѣтъ. Единственная изъ посылокъ, доставляемыхъ наукѣ, есть оригинальная главная посылка, утверждающая, что достиженіе данной цѣли желательно. Наука же сообщаетъ искусству положеніе, что
