зрительныхъ органахъ можетъ рисоваться какой-нибудь образъ, иногда до того назойливый, что мы употребляемъ всѣ усилія, чтобъ отъ него избавиться, и не можемъ. Мы говоримъ тогда: «эта картина, это лицо, этотъ человѣкъ стоитъ передо мною; едва я закрываю глаза, какъ вижу его передъ собою» и т. п. При разстройствѣ нервнаго организма такая привычка органа зрѣнія можетъ довести до видѣній.
При сильномъ возбужденіи органа зрѣнія, закрывая глаза, мы совершенно непроизвольно видимъ образы, смѣняющіе другъ друга. Взглянувъ мелькомъ на предметъ, мы съ трудомъ возстановляемъ его въ нашемъ органѣ зрѣнія; но чѣмъ чаще видимъ мы предметъ, тѣмъ легче намъ это удается; а если мы долго и внимательно разсматриваемъ его, то онъ можетъ потомъ рисоваться въ нашемъ органѣ зрѣнія безъ нашей воли[1]. Словомъ, и въ актѣ зрѣнія, какъ и въ актѣ слуха или голосовыхъ органовъ, мы замѣчаемъ возможность механической привычки, т. е. возможность механической памяти.
19. Такимъ образомъ, вмѣсто одной памяти, мы получаемъ нѣсколько: память зрѣнія, слуха, голосового органа и вообще мускульныхъ движеній. Строго отдѣливъ механическую память отъ душевной, мы можемъ сказать, что основа первой лежитъ въ способности нервовъ усваивать привычки, и что нервная система, не освѣщенная сознаніемъ, но сохраняющая въ себѣ привычки разъ или нѣсколько разъ испытанныхъ ею движеній, есть именно та «темная пещера памяти», гдѣ, по выраженію Платона, сохраняются слѣды протекшихъ впечатлѣній, дающіе потомъ матеріалъ нашимъ представленіямъ и облекающіе нашу мысль въ формы, краски, звуки и движенія. Привычки нервовъ къ движеніямъ, производящимъ тѣ или другія ощущенія звуковъ, красокъ формъ и т. д., составляютъ именно тѣ строительные, тѣлесные матеріалы, изъ которыхъ душа наша создаетъ всѣ припоминаемые ею образы[2].
- ↑ Миллеръ обратилъ вниманіе на это явленіе (Man. de Phys. T. II, p. 505—509); Фехнеръ подробно изучилъ его (Psycho-Physik. T. II. XLIV). Послѣдній приводитъ много замѣчательныхъ фактовъ и, между прочимъ, разсказъ профессора Генле (ib. S. 499) который, проработавъ долго надъ приготовленіемъ нервнаго и артеріальнаго препарата, вечеромъ потомъ, въ темнотѣ, когда онъ теръ себѣ глаза или кашлялъ, внезапно видѣлъ блестящій образъ препарата, во всѣхъ его мелочныхъ подробностяхъ.
- ↑ Просимъ читателя не забыть, что мы говоримъ здѣсь только о механическомъ, безсознательномъ элементѣ памяти; о сознательномъ же будемъ говорить далѣе.
зрительных органах может рисоваться какой-нибудь образ, иногда до того назойливый, что мы употребляем все усилия, чтоб от него избавиться, и не можем. Мы говорим тогда: «Эта картина, это лицо, этот человек стоит передо мною; едва я закрываю глаза, как вижу его перед собою», — и тому подобное. При расстройстве нервного организма такая привычка органа зрения может довести до видений.
При сильном возбуждении органа зрения, закрывая глаза, мы совершенно непроизвольно видим образы, сменяющие друг друга. Взглянув мельком на предмет, мы с трудом восстановляем его в нашем органе зрения; но чем чаще видим мы предмет, тем легче нам это удается; а если мы долго и внимательно рассматриваем его, то он может потом рисоваться в нашем органе зрения без нашей воли[1]. Словом, и в акте зрения, как и в акте слуха или голосовых органов, мы замечаем возможность механической привычки, то есть возможность механической памяти.
19. Таким образом, вместо одной памяти, мы получаем несколько: память зрения, слуха, голосового органа и вообще мускульных движений. Строго отделив механическую память от душевной, мы можем сказать, что основа первой лежит в способности нервов усваивать привычки, и что нервная система, не освещенная сознанием, но сохраняющая в себе привычки раз или несколько раз испытанных ею движений, есть именно та «темная пещера памяти», где, по выражению Платона, сохраняются следы протекших впечатлений, дающие потом материал нашим представлениям и облекающие нашу мысль в формы, краски, звуки и движения. Привычки нервов к движениям, производящим те или другие ощущения звуков, красок форм и так далее, составляют именно те строительные, телесные материалы, из которых душа наша создает все припоминаемые ею образы[2].
- ↑ Миллер обратил внимание на это явление (Man. de Phys. T. II, p. 505—509); Фехнер подробно изучил его (Psycho-Physik. T. II. XLIV). Последний приводит много замечательных фактов и, между прочим, рассказ профессора Генле (ib. S. 499) который, проработав долго над приготовлением нервного и артериального препарата, вечером потом, в темноте, когда он тер себе глаза или кашлял, внезапно видел блестящий образ препарата во всех его мелочных подробностях.
- ↑ Просим читателя не забыть, что мы говорим здесь только о механическом, бессознательном элементе памяти; о сознательном же будем говорить далее.
