Стремилась вмѣстѣ съ нимъ и плакать, и страдать.
5 Все омрачилося; померкли всѣ свѣтила;
Увяли всѣ цвѣты,
И солнце болѣе не грѣло съ высоты;
Фатою дымчатой свой ликъ луна закрыла,
И вѣтви темный лѣсъ съ отчаяньемъ простеръ
10 Къ печальнымъ небесамъ; осенніе туманы
Нависли надъ землей, а рощи и поляны
Одѣлись въ траурный уборъ.
И волны плакали, сливаясь въ тихомъ стонѣ;
Впервые голоса, и струны, и ручьи,
15 И вѣтеръ утренній, и въ рощѣ соловьи—
Запѣло все въ минорномъ тонѣ.
У бездны дань невольныхъ слезъ
Отчаянье исторгло щедро;
Пылали злобою вулкановъ темныхъ нѣдра
20 И вопіялъ утесъ…
— Въ страданьяхъ смертнаго мы просимъ нашей доли!—
Звучало изъ пещеръ. И что же? Человѣкъ
Грустилъ недѣлю, но не долѣ,—
А скорби ихъ конца не будетъ и во вѣкъ.
25 Когда же, наконецъ, стыдясь своей кручины,
Утѣшилась природа—мать—
Спѣша чело свое цвѣтами увѣнчать,
Оправивъ мантію зеленую долины,
Она явилась вновь въ сіяніи красы,
30 И молвила, полна насмѣшливой угрозы:
— Теперь узнала я, что значатъ ваши слезы—
Недолговѣчныя, какъ капельки росы!
Стремилась вместе с ним и плакать, и страдать.
5 Всё омрачилося; померкли все светила;
Увяли все цветы,
И солнце более не грело с высоты;
Фатою дымчатой свой лик луна закрыла,
И ветви тёмный лес с отчаяньем простёр
10 К печальным небесам; осенние туманы
Нависли над землёй, а рощи и поляны
Оделись в траурный убор.
И волны плакали, сливаясь в тихом стоне;
Впервые голоса, и струны, и ручьи,
15 И ветер утренний, и в роще соловьи —
Запело всё в минорном тоне.
У бездны дань невольных слёз
Отчаянье исторгло щедро;
Пылали злобою вулканов тёмных недра
20 И вопиял утёс…
— В страданьях смертного мы просим нашей доли! —
Звучало из пещер. И что же? Человек
Грустил неделю, но не доле, —
А скорби их конца не будет и вовек.
25 Когда же, наконец, стыдясь своей кручины,
Утешилась природа — мать —
Спеша чело своё цветами увенчать,
Оправив мантию зелёную долины,
Она явилась вновь в сиянии красы,
30 И молвила, полна насмешливой угрозы:
— Теперь узнала я, что значат ваши слёзы —
Недолговечные, как капельки росы!
