Повозка у воротъ. Блѣднѣетъ лучъ денницы,
Заколосилися вездѣ поля пшеницы,
Рѣзвится фавнъ въ лѣсу и нимфа—у ручья,
И, вмѣстѣ съ лѣтнею таинственной порою,
5 Вернулась къ намъ опять бродячая семья
Затѣмъ, что бъ воскресить искусною игрою,
При помощи румянъ и маски измѣнивъ
Знакомыя черты—наивный древній миѳъ,
Иль басню старую, а также—прелесть вѣчной
10 Безсмертной сказки той, животной, человѣчной
И близкой божествамъ, которую въ тѣни
Дубравы и пещеръ, исполненныхъ прохлады,
Сатиры желтые и бѣлыя Дріады
Разыгрываютъ такъ, какъ и въ былые дни.
15 Спѣшите, часъ насталъ, и ждетъ толпа въ молчаньи.
Во взорѣ у дѣтей и кроткихъ стариковъ
Вамъ улыбается привѣтно ожиданье.
Ворота скрытыя подъ тяжестью вѣнковъ,
Гостепріимная открыла вамъ столица;
20 Вы приближаетесь, держа въ рукѣ цвѣтокъ,
Нарядные плащи, расписанныя лица…
И каждая изъ васъ, чтобъ онъ упасть не могъ—
Шнуруетъ свой котурнъ, переступивъ порогъ.
Повозка у ворот. Бледнеет луч денницы,
Заколосилися везде поля пшеницы,
Резвится фавн в лесу и нимфа — у ручья,
И, вместе с летнею таинственной порою,
5 Вернулась к нам опять бродячая семья
Затем, чтоб воскресить искусною игрою,
При помощи румян и маски изменив
Знакомые черты — наивный древний миф,
Иль басню старую, а также — прелесть вечной
10 Бессмертной сказки той, животной, человечной
И близкой божествам, которую в тени
Дубравы и пещер, исполненных прохлады,
Сатиры жёлтые и белые Дриады
Разыгрывают так, как и в былые дни.
15 Спешите, час настал, и ждёт толпа в молчаньи.
Во взоре у детей и кротких стариков
Вам улыбается приветно ожиданье.
Ворота скрытые под тяжестью венков,
Гостеприимная открыла вам столица;
20 Вы приближаетесь, держа в руке цветок,
Нарядные плащи, расписанные лица…
И каждая из вас, чтоб он упасть не мог —
Шнурует свой котурн, переступив порог.
