10 И подобравъ края короткой юбки,
Касается слегка его плеча
Головкою. Съ ихъ зонтика журча
Бѣжитъ вода, какъ струйки дождевыя,
Черты дѣтей сіяютъ, какъ живыя,
15 И кажется: въ лицѣ играетъ кровь,
Блестятъ глаза… О, первая любовь!
А на скамьѣ, отъ группы недалеко
Два зрителя сидѣли одиноко.
Надъ дамою сѣдою антука[1]
20 Раскрылъ старикъ, сіянье дня желая
Смягчить для глазъ, и дама пожилая,
Съ улыбкою взглянувъ на старика,
Державшаго надъ нею зонтикъ въ клѣткахъ,
На усъ его, сѣдѣющую бровь,
25 Со вздохомъ взоръ остановивъ на дѣткахъ,
Задумалась… Послѣдняя любовь!
10 И подобрав края короткой юбки,
Касается слегка его плеча
Головкою. С их зонтика журча
Бежит вода, как струйки дождевые,
Черты детей сияют, как живые,
15 И кажется: в лице играет кровь,
Блестят глаза… О, первая любовь!
А на скамье, от группы недалёко
Два зрителя сидели одиноко.
Над дамою седою антука́[1]
20 Раскрыл старик, сиянье дня желая
Смягчить для глаз, и дама пожилая,
С улыбкою взглянув на старика,
Державшего над нею зонтик в клетках,
На ус его, седеющую бровь,
25 Со вздохом взор остановив на детках,
Задумалась… Последняя любовь!
Задумчиво обнявъ рукой колѣни,
Она сидитъ въ густой зеленой сѣни
И надъ ея поникшей головой
Склонился кедръ Ливана вѣковой,
5 И на лицѣ ея играютъ свѣтъ и тѣни.
Когда, задѣвъ его, лучъ солнечный скользнетъ—
Лицо какъ будто бы улыбкой озарится,
Задумчиво обняв рукой колени,
Она сидит в густой зелёной сени
И над её поникшей головой
Склонился кедр Ливана вековой,
5 И на лице её играют свет и тени.
Когда, задев его, луч солнечный скользнёт —
Лицо как будто бы улыбкой озарится,
