Есть дни, когда душа болѣзненно чутка,
Она раскрывшейся тогда подобна ранѣ;
Острѣй—въ такіе дни и радость и тоска,
И гнетъ предчувствія томитъ ее заранѣ.
5 Воспоминанія давно минувшихъ дней
Въ ней отзываются тревожнѣй и больнѣй,
Всего, ушедшаго изъ жизни безъ возврата,
И близкихъ, и себя—невыразимо жаль.
Мучительнѣй вдвойнѣ намъ каждая утрата
10 И вдвое тяжелѣй намъ каждая печаль.
Знакомый ароматъ, мотивъ полузабытый—
Вновь пробуждаютъ насъ отъ призрачнаго сна,
На арфѣ брошенной, безгласной и разбитой—
Опять звучитъ замолкшая струна.
Есть дни, когда душа болезненно чутка,
Она раскрывшейся тогда подобна ране;
Острей — в такие дни и радость и тоска,
И гнёт предчувствия томит её заране.
5 Воспоминания давно минувших дней
В ней отзываются тревожней и больней,
Всего, ушедшего из жизни без возврата,
И близких, и себя — невыразимо жаль.
Мучительней вдвойне нам каждая утрата
10 И вдвое тяжелей нам каждая печаль.
Знакомый аромат, мотив полузабытый —
Вновь пробуждают нас от призрачного сна,
На арфе брошенной, безгласной и разбитой —
Опять звучит замолкшая струна.
Чѣмъ розы ярче и пышнѣе,
И въ часъ багрянаго заката,
Чѣмъ опьяняютъ насъ сильнѣе
Онѣ волнами аромата—
5 Тѣмъ ближе время увяданья,
Тѣмъ неизбѣжнѣе, и скоро
Суровой осени дыханье
Коснется пышнаго убора.
Чем розы ярче и пышнее,
И в час багряного заката,
Чем опьяняют нас сильнее
Они волнами аромата —
5 Тем ближе время увяданья,
Тем неизбежнее, и скоро
Суровой осени дыханье
Коснётся пышного убора.