Освобожденья часъ немного запоздалъ;
Привыкнувъ навсегда къ своей пассивной роли,
Живетъ онъ и теперь, какъ въ дни своей неволи:
Скрипѣніе перомъ, прогулка и смычекъ.
40 А въ домѣ, гдѣ свое влачитъ онъ прозябанье,
Давно забыли всѣ его существованье,
И поздно вечеромъ, узнавъ его звонокъ,
Швейцаръ—сѣдой старикъ—порядкомъ одряхлѣвшій
И съ памятью отъ лѣтъ серьезно ослабѣвшей,
45 Бормочетъ, ото сна внезапно пробужденъ:
— Несносный мальчуганъ! Опять прошлялся онъ!..
- 1886 г.
Освобожденья час немного запоздал;
Привыкнув навсегда к своей пассивной роли,
Живёт он и теперь, как в дни своей неволи:
Скрипение пером, прогулка и смычок.
40 А в доме, где своё влачит он прозябанье,
Давно забыли все его существованье,
И поздно вечером, узнав его звонок,
Швейцар — седой старик — порядком одряхлевший
И с памятью от лет серьезно ослабевшей,
45 Бормочет, ото сна внезапно пробуждён:
— Несносный мальчуган! Опять прошлялся он!..
- 1886 г.
Въ одеждѣ траурной, со скорбію во взорѣ
У хижины своей сидятъ, смотря на море,
Вдова погибшаго недавно моряка
И сынъ ея. Печаль несчастныхъ глубока.
5 Воспоминаніе о страшномъ ураганѣ,
Надѣлавшемъ бѣды у береговъ Бретани,
Преслѣдуетъ вдову… Теперь морская гладь
Недвижна и тиха, и кто бы могъ узнать
Въ ея поверхности—спокойной и лазурной—
10 Могучій океанъ, безжалостный и бурный,
Сгубившій осенью до двадцати судовъ,
Разбитыхъ бурею у самыхъ береговъ?
В одежде траурной, со скорбию во взоре
У хижины своей сидят, смотря на море,
Вдова погибшего недавно моряка
И сын её. Печаль несчастных глубока.
5 Воспоминание о страшном урагане,
Наделавшем беды у берегов Бретани,
Преследует вдову… Теперь морская гладь
Недвижна и тиха, и кто бы мог узнать
В её поверхности — спокойной и лазурной —
10 Могучий океан, безжалостный и бурный,
Сгубивший осенью до двадцати судов,
Разбитых бурею у самых берегов?
