О, нѣтъ. Благодарю. Заснуть не въ силахъ я
И поздно ужиналъ.
Не будь къ нему жестока!
Ты знаешь, что любовь безжалостна твоя,
А онъ—еще дитя… Останься безъ упрека!..
(Громко).
Скажите, кто же вы,—заснувшій мирнымъ сномъ
Такъ скоро подъ моимъ раствореннымъ окномъ?
О, въ имени моемъ, конечно, нѣтъ секрета.
Предъ вами—музыкантъ, зовутъ меня—Занетто,
И съ дѣтства ранняго я къ жизни кочевой
Привыкъ. Вся жизнь моя—прогулка, и едва ли
Двѣ ночи я провелъ подъ кровлею одной…
Повсюду проходя безъ горя и печали,
Я знаю даже три, четыре ремесла,
Ненужныхъ никому и все-жъ необходимыхъ:
Я правлю челнокомъ при помощи весла;
Привыкъ я объѣзжать коней неукротимыхъ,
Охотиться въ лѣсу со сворою собакъ
Борзыхъ; среди аллей развѣсистаго сада
Съумѣю межъ вѣтвей повѣсить я гамакъ
Въ тѣнистомъ уголкѣ, гдѣ царствуетъ прохлада.
Теперь созна̀юсь вамъ: отчасти я—поэтъ
И риѳмой звонкою кончаю свой сонетъ;
Не смѣю умолчать еще о скромномъ дарѣ:
Я, сверхъ всего, даю уроки на гитарѣ.
О, нет. Благодарю. Заснуть не в силах я
И поздно ужинал.
Не будь к нему жестока!
Ты знаешь, что любовь безжалостна твоя,
А он — еще дитя… Останься без упрека!..
(Громко).
Скажите, кто же вы, — заснувший мирным сном
Так скоро под моим растворенным окном?
О, в имени моем, конечно, нет секрета.
Пред вами — музыкант, зовут меня — Занетто,
И с детства раннего я к жизни кочевой
Привык. Вся жизнь моя — прогулка, и едва ли
Две ночи я провел под кровлею одной…
Повсюду проходя без горя и печали,
Я знаю даже три, четыре ремесла,
Ненужных никому и всё ж необходимых:
Я правлю челноком при помощи весла;
Привык я объезжать коней неукротимых,
Охотиться в лесу со сворою собак
Борзых; среди аллей развесистого сада
Сумею меж ветвей повесить я гамак
В тенистом уголке, где царствует прохлада.
Теперь созна́юсь вам: отчасти я — поэт
И рифмой звонкою кончаю свой сонет;
Не смею умолчать еще о скромном даре:
Я, сверх всего, даю уроки на гитаре.
