Живопись, ваяніе,—весь міръ
Дивился прежде имъ…
И звонъ веселый лиръ.
Такъ вотъ въ чемъ состоитъ премудрое рѣшенье.
(Къ Праксіасу).
А ты что скажешь намъ?
Мое—иное мнѣнье.
Поэзія—законъ священнѣйшій для насъ.
Любовь къ отечеству всегда пылаетъ жаромъ
Въ сердцахъ сыновъ его, но, спрашиваю васъ:
Ужель поэзіи божественнымъ нектаромъ
Аѳиняне теперь должны пренебрегать,
Струей поэзіи, гдѣ жажду утолять
Духовную свою привыкъ аѳинскій геній?
Искусство, воины, да здравствуетъ во вѣкъ!
Скульпторъ! Ты говоришь какъ мудрый человѣкъ.
И Спарта строгая сама, въ томъ нѣтъ сомнѣній,
Осыпала бы насъ насмѣшками, друзья,
Когда-бъ аѳинянъ всѣхъ увлекъ примѣръ ея.
Какъ? Васъ, сограждане, столь щедро надѣленныхъ
Умомъ, изяществомъ и чувствомъ красоты,
Чей умъ аттической исполненъ остроты,
Живопись, ваяние, — весь мир
Дивился прежде им…
И звон веселый лир.
Так вот в чём состоит премудрое решенье.
(К Праксиасу).
А ты что скажешь нам?
Мое — иное мненье.
Поэзия — закон священнейший для нас.
Любовь к отечеству всегда пылает жаром
В сердцах сынов его, но, спрашиваю вас:
Ужель поэзии божественным нектаром
Афиняне теперь должны пренебрегать,
Струей поэзии, где жажду утолять
Духовную свою привык афинский гений?
Искусство, воины, да здравствует вовек!
Скульптор! Ты говоришь как мудрый человек.
И Спарта строгая сама, в том нет сомнений,
Осыпала бы нас насмешками, друзья,
Когда б афинян всех увлек пример ея.
Как? Вас, сограждане, столь щедро наделенных
Умом, изяществом и чувством красоты,
Чей ум аттической исполнен остроты,