Дѣтишки бѣгаютъ зимою босикомъ,
15 Ѣдятъ ячменный хлѣбъ, да и того кускомъ
Порою дорожатъ… А вѣчныя мученья…
И вѣтеръ такъ шумитъ, какъ въ кузницѣ мѣха!
Ей кажется порой, что въ ураганѣ черномъ
Созвѣздья кружатся, какъ туча искръ надъ горномъ.
20 О, Боже праведный, ну долго-ль до грѣха!..
Да, наступаетъ часъ, когда въ разгарѣ пляски
У полночи глаза сверкаютъ изъ-подъ маски
Весельемъ оргіи, и наступаетъ часъ,
Когда, одѣта мглой и въ сумракѣ таясь,
25 Ждетъ полночь рыбака среди морской пучины,
Чтобъ натолкнуть его на острыя вершины
Подводныхъ скалъ, предъ нимъ явившихся изъ мглы.
О, ужасъ! Крикъ его громадные валы,
Нахлынувъ, заглушатъ,—и, въ бездну увлеченный,
30 Увидитъ берегъ онъ, закатомъ озаренный,
И пристань старую съ заржавленнымъ кольцомъ…
И Жанна бѣдная, съ измученнымъ лицомъ,
Терзается душой отъ этихъ думъ…
Детишки бегают зимою босиком,
15 Едят ячменный хлеб, да и того куском
Порою дорожат… А вечные мученья…
И ветер так шумит, как в кузнице меха!
Ей кажется порой, что в урагане чёрном
Созвездья кружатся, как туча искр над горном.
20 О, Боже праведный, ну долго ль до греха!..
Да, наступает час, когда в разгаре пляски
У полночи глаза сверкают из-под маски
Весельем оргии, и наступает час,
Когда, одета мглой и в сумраке таясь,
25 Ждёт полночь рыбака среди морской пучины,
Чтоб натолкнуть его на острые вершины
Подводных скал, пред ним явившихся из мглы.
О, ужас! Крик его громадные валы,
Нахлынув, заглушат, — и, в бездну увлечённый,
30 Увидит берег он, закатом озарённый,
И пристань старую с заржавленным кольцом…
И Жанна бедная, с измученным лицом,
Терзается душой от этих дум…
О, жены
Суровыхъ рыбаковъ, ужасны ваши стоны
Въ тѣ ночи темныя, когда игрушкой волнъ,
Бросающихъ его, бываетъ жалкій чолнъ!
5 А Жанны мужъ—одинъ! Туманъ и тьма, и скалы,
И некому помочь… Ребята слишкомъ малы…
Ты хочешь, чтобъ они большими стали, мать?
Когда же имъ придетъ пора сопровождать
Отца ихъ, ты сама не скажешь ли въ печали:
10 — О, еслибъ долѣе они не подростали!—
Она беретъ фонарь. Теперь и до зари
Недалеко уже, пора взглянуть на море,
Спокойнѣй ли оно, и въ сумрачномъ просторѣ
Не засіяютъ ли на мачтѣ фонари?
15 И вотъ она идетъ. Но вѣтеръ предразсвѣтный
Еще не поднялся и бѣлой полосы
На горизонтѣ нѣтъ. Печальные часы!
Повсюду мракъ царитъ глухой и безпросвѣтный
Накрапываетъ дождь. Въ окошкахъ свѣта нѣтъ,
20 И, какъ дитя, въ слезахъ рождается разсвѣтъ…
Она идетъ. Предъ ней убогая лачуга,
Полуразвалина. На крышѣ треплетъ вьюга
Солому жалкую, дверь ходитъ ходуномъ,
Ни свѣта, ни огня. Какъ будто вымеръ домъ.
25 И Жанна думаетъ:—А что вдова? Бѣдняжка!
Я слышала, на дняхъ ей было очень тяжко.
Провѣдать бы ее.
Она стучится въ дверь.
Отвѣта нѣтъ, лишь вихрь, какъ разъяренный звѣрь.
30 И злится, и реветъ. Больна, а дѣтокъ двое
И, чай, голодныя? Вдовѣ житье плохое.
Она стучится вновь.—Сосѣдка!—Все молчитъ,
— Не откликается… Должно быть, крѣпко спитъ…
Но тутъ, какъ будто бы изъ чувства состраданья
35 Дверь, глухо заскрипѣвъ, открылася сама.
- ↑ Части 4 и 5 объединены переводчиком. (прим. редактора Викитеки)
О, жёны
Суровых рыбаков, ужасны ваши стоны
В те ночи тёмные, когда игрушкой волн,
Бросающих его, бывает жалкий чёлн!
5 А Жанны муж — один! Туман и тьма, и скалы,
И некому помочь… Ребята слишком малы…
Ты хочешь, чтоб они большими стали, мать?
Когда же им придёт пора сопровождать
Отца их, ты сама не скажешь ли в печали:
10 — О, если б долее они не подрастали! —
Она берёт фонарь. Теперь и до зари
Недалеко уже, пора взглянуть на море,
Спокойней ли оно, и в сумрачном просторе
Не засияют ли на мачте фонари?
15 И вот она идёт. Но ветер предрассветный
Ещё не поднялся и белой полосы
На горизонте нет. Печальные часы!
Повсюду мрак царит глухой и беспросветный
Накрапывает дождь. В окошках света нет,
20 И, как дитя, в слезах рождается рассвет…
Она идёт. Пред ней убогая лачуга,
Полуразвалина. На крыше треплет вьюга
Солому жалкую, дверь ходит ходуном,
Ни света, ни огня. Как будто вымер дом.
25 И Жанна думает: — А что вдова? Бедняжка!
Я слышала, на днях ей было очень тяжко.
Проведать бы её.
Она стучится в дверь.
Ответа нет, лишь вихрь, как разъярённый зверь.
30 И злится, и ревёт. Больна, а деток двое
И, чай, голодные? Вдове житьё плохое.
Она стучится вновь. — Соседка! — Всё молчит,
— Не откликается… Должно быть, крепко спит…
Но тут, как будто бы из чувства состраданья
35 Дверь, глухо заскрипев, открылася сама.
Она вошла туда. Кругомъ царила тьма
И доносилося прибрежныхъ волнъ рыданье.
Дождь лилъ потоками сквозь щели въ потолкѣ.
При свѣтѣ фонаря, дрожавшаго въ рукѣ,
5 Теперь пришедшая могла увидѣть ясно
Фигуру женщины, недвижной и ужасной,
Лежащей въ глубинѣ—фигуру мертвеца,
Съ чертами блѣднаго, застывшаго лица
И тусклымъ взоромъ глазъ! Да, полную здоровья
- ↑ Части 4 и 5 объединены переводчиком. (прим. редактора Викитеки)
Она вошла туда. Кругом царила тьма
И доносилося прибрежных волн рыданье.
Дождь лил потоками сквозь щели в потолке.
При свете фонаря, дрожавшего в руке,
5 Теперь пришедшая могла увидеть ясно
Фигуру женщины, недвижной и ужасной,
Лежащей в глубине — фигуру мертвеца,
С чертами бледного, застывшего лица
И тусклым взором глаз! Да, полную здоровья
