10 Когда-то женщину!… Вонъ тамъ, у изголовья,
Съ кровати свѣсилась холодная рука,
Позеленѣвшая, какъ бы ища защиты
И помощи… Въ чертахъ—глубокая тоска
И нищеты печать… Уста полуоткрыты,
15 Съ которыхъ въ ужасѣ слетѣлъ предсмертный крикъ
Въ послѣдній, роковой, неотвратимый мигъ.
И тутъ же въ хижинѣ, тутъ у ея постели,
Малютки—братъ съ сестрой заснули въ колыбели!
Сама несчастная предъ смертію своей
20 Ихъ платьемъ и платкомъ заботливо укрыла,
Стараяся о томъ, чтобъ имъ теплѣе было,
Межъ тѣмъ какъ холодно одной лишь будетъ ей.
10 Когда-то женщину!… Вон там, у изголовья,
С кровати свесилась холодная рука,
Позеленевшая, как бы ища защиты
И помощи… В чертах — глубокая тоска
И нищеты печать… Уста полуоткрыты,
15 С которых в ужасе слетел предсмертный крик
В последний, роковой, неотвратимый миг.
И тут же в хижине, тут у её постели,
Малютки — брат с сестрой заснули в колыбели!
Сама несчастная пред смертию своей
20 Их платьем и платком заботливо укрыла,
Стараяся о том, чтоб им теплее было,
Меж тем как холодно одной лишь будет ей.
Какъ мирно спятъ они, какъ ровно ихъ дыханье!
Казалось бы, ничто не можетъ ихъ покой
Нарушить,—даже видъ архангела съ трубой
Въ день Страшнаго Суда: невиннымъ наказанья
5 Страшиться нечего и нѣтъ для нихъ судьи.
Сквозь крышу ветхую вездѣ дождя ручьи
Ужъ просочилися, и капля дождевая
Порою падаетъ на блѣдное чело,
Какъ крупная слеза. Въ разбитое стекло
10 Стучится буйный вихрь, уныло завывая,
И тьма глядитъ въ него, зловѣщая, нѣмая.
Живите, радуйтесь, весенній рвите цвѣтъ
И наслаждайтеся! Все суета суетъ;
Какъ въ темный океанъ текутъ рѣчныя воды—
15 Такъ все кругомъ: пиры и торжество свободы,
И дѣти малыя, и мать во цвѣтѣ лѣтъ,
Веселье шумное и пѣсни, и улыбки,
Лобзанія любви, восторги и ошибки—
Въ могильномъ сумракѣ найдутъ себѣ конецъ.
Как мирно спят они, как ровно их дыханье!
Казалось бы, ничто не может их покой
Нарушить, — даже вид архангела с трубой
В день Страшного Суда: невинным наказанья
5 Страшиться нечего и нет для них судьи.
Сквозь крышу ветхую везде дождя ручьи
Уж просочилися, и капля дождевая
Порою падает на бледное чело,
Как крупная слеза. В разбитое стекло
10 Стучится буйный вихрь, уныло завывая,
И тьма глядит в него, зловещая, немая.
Живите, радуйтесь, весенний рвите цвет
И наслаждайтеся! Всё суета сует;
Как в тёмный океан текут речные воды —
15 Так всё кругом: пиры и торжество свободы,
И дети малые, и мать во цвете лет,
Веселье шумное и песни, и улыбки,
Лобзания любви, восторги и ошибки —
В могильном сумраке найдут себе конец.
Но что же долго такъ она въ лачугѣ бѣдной
Замѣшкалась. Зачѣмъ лицо ея такъ блѣдно
И словно смущено? Съ собою, наконецъ,
Что унесла она? Походкой торопливой,
5 Не озираяся, тревожно, боязливо,
Зачѣмъ спѣшитъ она по улицѣ села?
Что прячетъ у себя за пологъ, на постели?
Какое воровство свершить она могла?
Но что же долго так она в лачуге бедной
Замешкалась. Зачем лицо её так бледно
И словно смущено? С собою, наконец,
Что унесла она? Походкой торопливой,
5 Не озираяся, тревожно, боязливо,
Зачем спешит она по улице села?
Что прячет у себя за полог, на постели?
Какое воровство свершить она могла?
Когда она домой вернулася—бѣлѣли
Утесы черные, и Жанна, сѣвъ на стулъ,
Глядѣла предъ собой печально робкимъ взоромъ,
Какъ будто совѣсти терзалася укоромъ.
5 И маятника стукъ, и дальній моря гулъ
Съ ея безсвязными сливалися рѣчами…
— Мой бѣдный муженекъ! Онъ цѣлыми ночами
На ловлѣ… Господи! Ну, что мнѣ скажетъ онъ?
Работой онъ и такъ по горло заваленъ—
10 Вѣдь пятеро дѣтей, а тутъ я навязала
Заботу новую… Своей-то, видно мало!
Идутъ?.. Не онъ-ли? Нѣтъ, все тихо… никого.
Ужъ если и прибьетъ—сама скажу: за дѣло!
Никакъ идутъ и дверь на петляхъ заскрипѣла?..
15 Нѣтъ, я ослышалась. Мнѣ боязно его
И увидать теперь…—Вся отдаваясь думамъ,
Сидѣла женщина, и даже рѣзкій крикъ
Морского ворона ни разу не достигъ
Ушей ея…
20 Но вдругъ дверь отворилась съ шумомъ,
А съ нею въ хижину разсвѣта лучъ проникъ,
И съ неводомъ въ рукѣ, намокшимъ и тяжелымъ,
Рыбакъ вошелъ туда, и ей съ лицемъ веселымъ
Сказалъ здороваясь:—Ну, вотъ и я, жена!
Когда она домой вернулася — белели
Утёсы чёрные, и Жанна, сев на стул,
Глядела пред собой печально робким взором,
Как будто совести терзалася укором.
5 И маятника стук, и дальний моря гул
С её бессвязными сливалися речами…
— Мой бедный муженёк! Он целыми ночами
На ловле… Господи! Ну, что мне скажет он?
Работой он и так по горло завалён —
10 Ведь пятеро детей, а тут я навязала
Заботу новую… Своей-то, видно мало!
Идут?.. Не он ли? Нет, всё тихо… никого.
Уж если и прибьёт — сама скажу: за дело!
Никак идут и дверь на петлях заскрипела?..
15 Нет, я ослышалась. Мне боязно его
И увидать теперь… — Вся отдаваясь думам,
Сидела женщина, и даже резкий крик
Морского ворона ни разу не достиг
Ушей её…
20 Но вдруг дверь отворилась с шумом,
А с нею в хижину рассвета луч проник,
И с неводом в руке, намокшим и тяжёлым,
Рыбак вошёл туда, и ей с лицом весёлым
Сказал здороваясь: — Ну, вот и я, жена!
