Изъ Божьяго храма вы шли отъ обѣдни, мадонна,
И золото бѣднымъ вы сыпали щедрой рукой,
Подъ портикомъ темнымъ сіяли вы свѣтлой красой,
И взоръ мой за вами слѣдилъ неуклонно.
5 Я вамъ поклонился, но, словно не видя поклона,
Прошли вы, упорно смотря лишь впередъ предъ собой.
И гнѣвная краска въ лицѣ разлилася волной,
И взоръ вашъ блеснулъ непреклонно.
Но добрый Амуръ, снисходящій на наши моленья,
10 Не могъ допустить, чтобъ источникъ живой утѣшенья
Повергнулъ меня въ безутѣшную скорбь на всегда;
Покуда покровъ опустить вы спѣшили—рѣсницы
У васъ трепетали, какъ крылья испуганной птицы,
И очи сіяли, какъ въ небѣ вечернемъ звѣзда…
Из Божьего храма вы шли от обедни, мадонна,
И золото бедным вы сыпали щедрой рукой,
Под портиком тёмным сияли вы светлой красой,
И взор мой за вами следил неуклонно.
5 Я вам поклонился, но, словно не видя поклона,
Прошли вы, упорно смотря лишь вперёд пред собой.
И гневная краска в лице разлилася волной,
И взор ваш блеснул непреклонно.
Но добрый Амур, снисходящий на наши моленья,
10 Не мог допустить, чтоб источник живой утешенья
Повергнул меня в безутешную скорбь навсегда;
Покуда покров опустить вы спешили — ресницы
У вас трепетали, как крылья испуганной птицы,
И очи сияли, как в небе вечернем звезда…
Съ террасы мраморной спускаются синьоры,
Которыхъ написалъ великій Тиціанъ;
Алмазами горятъ мечи ихъ и уборы,
Парча и шелкъ одѣли стройный станъ.
5 И часто, съ дерзкою отвагою во взорѣ,
Глядятъ они туда, гдѣ смѣло надъ волной
Взвиваются цвѣта Венеціи родной
И Адріатика синѣетъ на просторѣ.
Вдали отъ ихъ толпы, блестящей и пустой,
10 Блистая дивною и властной красотой,
Какъ въ сказкѣ гордая принцесса,
Даритъ улыбкою привѣтливой своей
Пажа, парчовый шлейфъ несущаго за ней,
Ихъ догаресса.
С террасы мраморной спускаются синьоры,
Которых написал великий Тициан;
Алмазами горят мечи их и уборы,
Парча и шёлк одели стройный стан.
5 И часто, с дерзкою отвагою во взоре,
Глядят они туда, где смело над волной
Взвиваются цвета Венеции родной
И Адриатика синеет на просторе.
Вдали от их толпы, блестящей и пустой,
10 Блистая дивною и властной красотой,
Как в сказке гордая принцесса,
Дарит улыбкою приветливой своей
Пажа, парчовый шлейф несущего за ней,
Их догаресса.
Полдневная жара. Замолкли въ рощахъ птицы.
Въ травѣ едва журчитъ серебряный ручей.
И только мотыльковъ безпечныхъ вереницы
Кружатся въ сумракѣ таинственномъ вѣтвей.
5 Въ небесной синевѣ сіяніе денницы—
Все ослѣпительнѣй, все жгучѣй, горячѣй,
И сквозь смеженныя дремотою рѣсницы,
Я созерцаю сѣть изъ золотыхъ лучей.
Купаясь въ солнечномъ, колеблющемся свѣтѣ,
10 Мелькаютъ бабочки, и видя игры эти,
Мнѣ хочется поймать сіяющую нить;
Какъ риѳму звучную въ изысканномъ сонетѣ,
Я въ петляхъ золотыхъ неуловимой сѣти
Гармонію стиха пытаюсь заключить.
1896 г.
Полдневная жара. Замолкли в рощах птицы.
В траве едва журчит серебряный ручей.
И только мотыльков беспечных вереницы
Кружатся в сумраке таинственном ветвей.
5 В небесной синеве сияние денницы —
Всё ослепительней, всё жгучей, горячей,
И сквозь смежённые дремотою ресницы,
Я созерцаю сеть из золотых лучей.
Купаясь в солнечном, колеблющемся свете,
10 Мелькают бабочки, и видя игры эти,
Мне хочется поймать сияющую нить;
Как рифму звучную в изысканном сонете,
Я в петлях золотых неуловимой сети
Гармонию стиха пытаюсь заключить.
1896 г.
