Безмолвна пустыня, шатеръ одинокъ.
Въ предѣлахъ, гдѣ вихрится желтый песокъ
И львы обитаютъ, кто смѣетъ отважно
Раскинуть подъ небомъ холщевый навѣсъ?
5 Но сводъ раскаленныхъ отъ зноя небесъ
Не дышетъ и въ полночь прохладою влажной;
Лишь легкою рябью ночной вѣтерокъ
Вздымаетъ зыбучій, какъ море, песокъ,
И тихо колеблетъ холщовыя ткани.
10 Лампада у входа сіяетъ въ туманѣ
Звѣздою, и пламя ея въ темнотѣ
Едва освѣщаетъ на бѣломъ холстѣ
Двѣ темныя тѣни.
Одна—величавою мощью полна,
15 Другая—склонила предъ нею колѣни,
Обвивъ ихъ руками, прильнула она
Къ ногамъ господина, чья дивная сила
Покорна рабынѣ. Прекрасна Далила,
Тяжелыя косы по плечамъ скользятъ,
20 Какъ сѣть золотая, къ ногамъ ниспадая.
Она, какъ пантера гибка молодая,
И очи ея наслажденье сулятъ,
И молитъ о немъ отуманенный взглядъ,
Гдѣ искрится въ тайнѣ огонь сладострастья.
25 На стройныхъ рукахъ золотыя запястья,
И кольца при каждомъ движеньѣ звенятъ,
И перси ея, гдѣ блестятъ амулеты,
Сирійскою тканью стыдливо одѣты.
Колѣни могучія сдвинулъ Самсонъ;
30 Подобенъ гиганту Анубису онъ,
Она же, охвачена властной рукою,
Склонилась къ колѣнамъ его головою:
Ее убаюкалъ гортанный напѣвъ,
Гдѣ слышится горе и сдержанный гнѣвъ,
35 Ей чужды слова и языкъ незнакомый,
Но, вся отдаваяся чувству истомы,
Подъ тихіе звуки забылась она.
— Въ присутствіи Бога, во всѣ времена
Идетъ роковая борьба повсемѣстно,
40 И мужа съ душою правдивой и честной
Всегда побѣждаетъ лукавствомъ жена.
Не съ первыхъ-ли дней до мгновенья развязки
Томится онъ жаждою нѣги и ласки,
Впервые проникшей во все существо.
45 Когда у груди согрѣвала его
И нѣжила мать! Безотчетно тоскуя,—
Какая-бы цѣль ни ждала впереди,—
Онъ грезитъ всегда теплотою груди,
Мечтаетъ о жгучемъ огнѣ поцѣлуя,
50 О ласкахъ съ зарею, о волнахъ кудрей,
О шопотѣ нѣжномъ во мракѣ ночей…
Его на пути безотчетно тревожа,
Безмолвна пустыня, шатёр одинок.
В пределах, где вихрится жёлтый песок
И львы обитают, кто смеет отважно
Раскинуть под небом холщовый навес?
5 Но свод раскалённых от зноя небес
Не дышит и в полночь прохладою влажной;
Лишь лёгкою рябью ночной ветерок
Вздымает зыбучий, как море, песок,
И тихо колеблет холщовые ткани.
10 Лампада у входа сияет в тумане
Звездою, и пламя её в темноте
Едва освещает на белом холсте
Две тёмные тени.
Одна — величавою мощью полна,
15 Другая — склонила пред нею колени,
Обвив их руками, прильнула она
К ногам господина, чья дивная сила
Покорна рабыне. Прекрасна Далила,
Тяжёлые косы по плечам скользят,
20 Как сеть золотая, к ногам ниспадая.
Она, как пантера гибка молодая,
И очи её наслажденье сулят,
И молит о нём отуманенный взгляд,
Где искрится втайне огонь сладострастья.
25 На стройных руках золотые запястья,
И кольца при каждом движенье звенят,
И перси её, где блестят амулеты,
Сирийскою тканью стыдливо одеты.
Колени могучие сдвинул Самсон;
30 Подобен гиганту Анубису он,
Она же, охвачена властной рукою,
Склонилась к коленам его головою:
Её убаюкал гортанный напев,
Где слышится горе и сдержанный гнев,
35 Ей чужды слова и язык незнакомый,
Но, вся отдаваяся чувству истомы,
Под тихие звуки забылась она.
— В присутствии Бога, во все времена
Идёт роковая борьба повсеместно,
40 И мужа с душою правдивой и честной
Всегда побеждает лукавством жена.
Не с первых ли дней до мгновенья развязки
Томится он жаждою неги и ласки,
Впервые проникшей во всё существо.
45 Когда у груди согревала его
И нежила мать! Безотчётно тоскуя, —
Какая бы цель ни ждала впереди, —
Он грезит всегда теплотою груди,
Мечтает о жгучем огне поцелуя,
50 О ласках с зарёю, о волнах кудрей,
О шёпоте нежном во мраке ночей…
Его на пути безотчётно тревожа,
