Черезъ проливъ, какъ шумный караванъ,
Неслися птицъ залетныхъ вереницы,
На языкѣ иныхъ, чудесныхъ странъ,
20 Казалося, болтали эти птицы.
Какъ моряки, которымъ отпускъ данъ,
Бродящіе по улицамъ столицы.
Когда народъ, глазѣющій на нихъ,
Дивятъ ихъ рѣчь и вся повадка ихъ.
25 Такъ въ Киллингсвортъ явилася весна
Лѣтъ сто назадъ до нынѣшней эпохи,
Вороній крикъ въ такія времена
У фермеровъ способенъ вызвать вздохи.
А птицами кишѣла вся страна,
30 И, ратуя о хлѣбѣ и горохѣ,
Рѣшило тутъ собранье мудрецовъ
Предать на казнь грабителей пѣвцовъ.
На головы отважныхъ мародеровъ
Давно въ тиши точилися ножи,
35 И комитетъ, безъ дальнихъ разговоровъ,
Предупредить рѣшился грабежи,
Извѣстенъ всѣмъ лукавый птичій норовъ
И подвиги въ поляхъ овса и ржи…
Не страшенъ имъ рядъ пугалъ въ огородѣ,
40 Гдѣ хитрецы пируютъ на свободѣ.
Рѣшили такъ: помѣщикъ величавый
Съ надменною осанкой и лицомъ,
А съ нимъ—деканъ всегда и всюду правый,
Среди села слывущій мудрецомъ.
45 Онъ съиздавна такой покрылся славой,
Что улицѣ, гдѣ былъ декана домъ,
Со гражданами было въ назиданье
По имени его дано названье.
Тутъ былъ пасторъ—испытанный Немвродъ,
50 Звѣрей и птицъ великій истребитель,
Предъ кѣмъ дрожалъ ихъ беззащитный родъ.
Здѣсь также былъ идеалистъ—учитель,
Поэтъ въ душѣ и юныхъ думъ властитель,
Привившій имъ ученья сладкій плодъ.
55 Въ досуга часъ; настроивъ робко лиру,
Онъ воспѣвалъ красавицу Эльмиру.
Через пролив, как шумный караван,
Неслися птиц залётных вереницы,
На языке иных, чудесных стран,
20 Казалося, болтали эти птицы.
Как моряки, которым отпуск дан,
Бродящие по улицам столицы.
Когда народ, глазеющий на них,
Дивят их речь и вся повадка их.
25 Так в Киллингсворт явилася весна
Лет сто назад до нынешней эпохи,
Вороний крик в такие времена
У фермеров способен вызвать вздохи.
А птицами кишела вся страна,
30 И, ратуя о хлебе и горохе,
Решило тут собранье мудрецов
Предать на казнь грабителей певцов.
На головы отважных мародеров
Давно в тиши точилися ножи,
35 И комитет, без дальних разговоров,
Предупредить решился грабежи,
Известен всем лукавый птичий норов
И подвиги в полях овса и ржи…
Не страшен им ряд пугал в огороде,
40 Где хитрецы пируют на свободе.
Решили так: помещик величавый
С надменною осанкой и лицом,
А с ним — декан всегда и всюду правый,
Среди села слывущий мудрецом.
45 Он сыздавна такой покрылся славой,
Что улице, где был декана дом,
Со гражданами было в назиданье
По имени его дано названье.
Тут был пастор — испытанный Немврод,
50 Зверей и птиц великий истребитель,
Пред кем дрожал их беззащитный род.
Здесь также был идеалист — учитель,
Поэт в душе и юных дум властитель,
Прививший им ученья сладкий плод.
55 В досуга час; настроив робко лиру,
Он воспевал красавицу Эльмиру.
Собраніе открылъ помѣщикъ самъ,
(Онъ избранъ былъ главой единогласно),
Въ молчаніи оратора словамъ
Внимали всѣ кругомъ подобострастно,
5 И солоно пришлося тутъ пѣвцамъ:
Всѣмъ имъ вина такой казалась ясной,
Что оправдать ничто ихъ не могло;
А если такъ—съ корнями рвите зло!
Когда въ концѣ всѣ высказали мнѣнье,
10 Учитель всталъ, трепещущій, какъ листъ,
Поколебать рѣшившись обвиненье,
(Недаромъ онъ въ душѣ былъ гуманистъ);
Отъ помысловъ славолюбивыхъ чистъ,
Эльмирою прекрасной, безъ сомнѣнья,
15 На подвигъ свой незримо вдохновленъ,
Заговорилъ краснорѣчиво онъ:
„Платонъ, боясь найти судью въ поэтѣ
И критика, изгналъ ихъ изъ страны,
И вы сейчасъ рѣшили въ комитетѣ
20 Убить гонцовъ, предвѣстниковъ весны.
Пѣвцовъ полей, крылатыхъ менестрелей,
Что прелестью своихъ воздушныхъ трелей
Плѣняютъ насъ, когда нашъ духъ скорбитъ,
Какъ нѣкогда плѣнялъ царя Давидъ.
Собрание открыл помещик сам,
(Он избран был главой единогласно),
В молчании оратора словам
Внимали все кругом подобострастно,
5 И солоно пришлося тут певцам:
Всем им вина такой казалась ясной,
Что оправдать ничто их не могло;
А если так — с корнями рвите зло!
Когда в конце все высказали мненье,
10 Учитель встал, трепещущий, как лист,
Поколебать решившись обвиненье,
(Недаром он в душе был гуманист);
От помыслов славолюбивых чист,
Эльмирою прекрасной, без сомненья,
15 На подвиг свой незримо вдохновлён,
Заговорил красноречиво он:
«Платон, боясь найти судью в поэте
И критика, изгнал их из страны,
И вы сейчас решили в комитете
20 Убить гонцов, предвестников весны.
Певцов полей, крылатых менестрелей,
Что прелестью своих воздушных трелей
Пленяют нас, когда наш дух скорбит,
Как некогда пленял царя Давид.
