20 Вдохновляяся, нерѣдко подражалъ имъ менестрель;
Такъ пускай же раздаются надъ могилою моей
Голоса моихъ пернатыхъ менестрелей и друзей!—
И, слетаясь отовсюду, ежедневно стая птицъ
Опускалася на кровлю, на высокій храма шпицъ,
25 На деревья у ограды, на раскрытое окно,
И прислужники малютки разсыпали имъ зерно.
И порой влетали птицы въ отдаленный тотъ предѣлъ,
Гдѣ усопшаго поэта скромный памятникъ бѣлѣлъ,
Тамъ, летая и кружася надъ могилою пѣвца,
30 Пташки имя Фогельвейде повторяли безъ конца.
— Фогельвейде!—раздавалось въ этихъ сумрачныхъ стѣнахъ.
— Фогельвейде!—откликалось эхо дальнее въ горахъ.
Но пріоръ бенедиктинцевъ порѣшилъ въ концѣ-концовъ,
Что не стоитъ тратить деньги на пернатыхъ пришлецовъ;
35 — Пусть они пойдутъ на пользу нашей братіи святой,
Изнуряемой постами и молитвою ночной.
И о грѣшникѣ воспомня за трапезою, въ тиши,
Мы помолимся соборне о спасеніи души.—
Съ этихъ поръ напрасно птицы, прилетѣвъ въ урочный часъ,
40 Оглашали воздухъ крикомъ, надъ обителью кружась,
И напрасно, опускаясь у открытаго окна,
Ожидая тамъ раздачи золотистаго зерна,—
Это время миновало… Но за то въ монастырѣ
Изъ за пира часто братья расходились на зарѣ…
45 Чередой прошли столѣтья, и преданье лишь одно
Намъ указываетъ мѣсто, гдѣ въ землѣ погребено
Тѣло Вальтера; истерлась даже надпись на стѣнѣ:
Только птицы, поднимаясь и кружася въ вышинѣ,
Все щебечутъ тамъ легенду про собрата ихъ, пѣвца,
50 Въ пѣсняхъ имя Фогельвейде повторяя безъ конца…
1892 г.
20 Вдохновляяся, нередко подражал им менестрель;
Так пускай же раздаются над могилою моей
Голоса моих пернатых менестрелей и друзей! —
И, слетаясь отовсюду, ежедневно стая птиц
Опускалася на кровлю, на высокий храма шпиц,
25 На деревья у ограды, на раскрытое окно,
И прислужники малютки рассыпали им зерно.
И порой влетали птицы в отдалённый тот предел,
Где усопшего поэта скромный памятник белел,
Там, летая и кружася над могилою певца,
30 Пташки имя Фогельвейде повторяли без конца.
— Фогельвейде! — раздавалось в этих сумрачных стенах.
— Фогельвейде! — откликалось эхо дальнее в горах.
Но приор бенедиктинцев порешил в конце концов,
Что не стоит тратить деньги на пернатых пришлецов;
35 — Пусть они пойдут на пользу нашей братии святой,
Изнуряемой постами и молитвою ночной.
И о грешнике воспомня за трапезою, в тиши,
Мы помолимся соборне о спасении души. —
С этих пор напрасно птицы, прилетев в урочный час,
40 Оглашали воздух криком, над обителью кружась,
И напрасно, опускаясь у открытого окна,
Ожидая там раздачи золотистого зерна, —
Это время миновало… Но зато в монастыре
Из-за пира часто братья расходились на заре…
45 Чередой прошли столетья, и преданье лишь одно
Нам указывает место, где в земле погребено
Тело Вальтера; истёрлась даже надпись на стене:
Только птицы, поднимаясь и кружася в вышине,
Всё щебечут там легенду про собрата их, певца,
50 В песнях имя Фогельвейде повторяя без конца…
1892 г.
1.
Послѣдній вздохъ, исторгнутый утратой,
Любви моей послѣднее прости,
И одинокъ, какимъ я былъ когда то,
Пойду я вновь по трудному пути.
5 Пускай борьбы извѣдаю я сладость
И горечь всю я осушу до дна,
Когда навѣкъ исчезла въ жизни радость—
Печали тѣнь въ грядущемъ не страшна.
Вокругъ меня—безумный чадъ похмѣлья,
10 Быть одному нѣтъ мужества и силъ,
Я буду тѣмъ, кто раздѣлялъ веселье,
И кто ни съ кѣмъ печали не дѣлилъ.
Ты не такимъ меня когда-то знала
Въ дни свѣтлые блаженства моего,
15 Но съ той поры, когда тебя не стало,
Какъ ты мертва—и все кругомъ мертво.
На легкій ладъ я тщетно лиру строю,
Улыбкою не скрыть не зримыхъ слезъ,
Какъ насыпи могильной не прикрою
1
Последний вздох, исторгнутый утратой,
Любви моей последнее прости,
И одинок, каким я был когда-то,
Пойду я вновь по трудному пути.
5 Пускай борьбы изведаю я сладость
И горечь всю я осушу до дна,
Когда навек исчезла в жизни радость —
Печали тень в грядущем не страшна.
Вокруг меня — безумный чад похмелья,
10 Быть одному нет мужества и сил,
Я буду тем, кто разделял веселье,
И кто ни с кем печали не делил.
Ты не таким меня когда-то знала
В дни светлые блаженства моего,
15 Но с той поры, когда тебя не стало,
Как ты мертва — и всё кругом мертво.
На лёгкий лад я тщетно лиру строю,
Улыбкою не скрыть незримых слёз,
Как насыпи могильной не прикрою
