Хотѣлъ бы я въ солнечномъ блескѣ
Съ пучиною слиться морской
И съ нею же—пѣной сѣдой
20 Дробиться и въ шумѣ, и плескѣ…
Хотѣлъ бы съ громадою тучъ
Я вихремъ упасть на долины,
И рухнуть, какъ дубъ, чьей вершины
Коснулся божественный лучъ.
1895 г.
Хотел бы я в солнечном блеске
С пучиною слиться морской
И с нею же — пеной седой
20 Дробиться и в шуме, и плеске…
Хотел бы с громадою туч
Я вихрем упасть на долины,
И рухнуть, как дуб, чьей вершины
Коснулся божественный луч.
1895 г.
Пламя люблю я, когда съ высоты
Свѣтитъ оно яркой розсыпью звѣздною,
Молніи блескомъ сіяетъ надъ бездною
Намъ съ высоты.
5 Воздухъ люблю я, свободный эѳиръ!
Въ немъ, высоко надъ скалистыми кручами,
Носятся вихри съ орлами и тучами,
Зыбля прозрачный эѳиръ.
Волны люблю я—въ теченьѣ своемъ
10 Вѣчно шумливыя, вѣчно бѣгущія,
Къ каждому берегу ласково льнущія,
Въ вѣчномъ теченьѣ своемъ.
Землю, гдѣ вѣетъ отрадный покой,
Сердцемъ люблю я! Но лугу зеленому
15 Сладостно взору бродить утомленному,
Сладостнѣй—вѣчный покой.
Имъ завѣщаю я душу и прахъ:
Пламени—духъ мой, эѳиру безбрежному—
Душу мою, океану мятежному—
20 Сердце, землѣ же—мой прахъ.
Духу огнемъ пламенѣть суждено,
Жадно стремиться душѣ къ безконечному,
Сердцу—отдаться волненью вѣчному,
Праху—истлѣть суждено.
1895 г.
Пламя люблю я, когда с высоты
Светит оно яркой россыпью звездною,
Молнии блеском сияет над бездною
Нам с высоты.
5 Воздух люблю я, свободный эфир!
В нём, высоко над скалистыми кручами,
Носятся вихри с орлами и тучами,
Зыбля прозрачный эфир.
Волны люблю я — в теченье своём
10 Вечно шумливые, вечно бегущие,
К каждому берегу ласково льнущие,
В вечном теченье своём.
Землю, где веет отрадный покой,
Сердцем люблю я! Но лугу зелёному
15 Сладостно взору бродить утомлённому,
Сладостней — вечный покой.
Им завещаю я душу и прах:
Пламени — дух мой, эфиру безбрежному —
Душу мою, океану мятежному —
20 Сердце, земле же — мой прах.
Духу огнём пламенеть суждено,
Жадно стремиться душе к бесконечному,
Сердцу — отдаться волненью вечному,
Праху — истлеть суждено.
1895 г.
Кто сдѣлался жрецомъ добра и красоты,
Тотъ полный горечи извѣдаетъ напитокъ,
И встрѣтитъ на пути возвышенныхъ попытокъ,
Шипѣнье зависти и ропотъ клеветы.
5 Кого вѣнчаютъ лавры и цвѣты—
Находитъ въ нихъ порой и тернія избытокъ,
И откровенія развертывая свитокъ,
Слезою платитъ онъ за свѣтлыя мечты.
Ему, парящему въ недостижимыхъ грезахъ,
10 Какъ жизнь его порою ни полна—
Не суждено покоиться на розахъ:
Избранникъ музъ, кѣмъ смерть побѣждена,
Предъ игомъ жизни, чуждымъ и наноснымъ,
Склоняется челомъ побѣдоноснымъ.
1895 г.
Кто сделался жрецом добра и красоты,
Тот полный горечи изведает напиток,
И встретит на пути возвышенных попыток,
Шипенье зависти и ропот клеветы.
5 Кого венчают лавры и цветы —
Находит в них порой и терния избыток,
И откровения развёртывая свиток,
Слезою платит он за светлые мечты.
Ему, парящему в недостижимых грёзах,
10 Как жизнь его порою ни полна —
Не суждено покоиться на розах:
Избранник муз, кем смерть побеждена,
Пред игом жизни, чуждым и наносным,
Склоняется челом победоносным.
1895 г.
Есть ли гдѣ такая сила,
Чтобы сердцу запретила,
Въ упоеніи тревожномъ,
Жить мечтой о невозможномъ,—
Есть ли где такая сила,
Чтобы сердцу запретила,
В упоении тревожном,
Жить мечтой о невозможном, —
