пасовъ по окрестнымъ городамъ и селамъ; ибо можно ли было полагаться на успѣхъ такого препорученія?—на вѣрность людей, покарявшихся одной силѣ, и на нѣкоторое число жандармовъ, ихъ сопровождавшихъ? Встрѣча на примѣръ съ Козаками могла все уничтожить; но деньги пошли бы въ обращеніе—а сего и довольно. Мнѣ совсѣмъ неизвѣстно, какъ сіе дѣло кончилось.
Обносившіеся солдаты—даже офицеры закидали женщинъ нашихъ работою—непрестаннымъ шитьемъ рубашекъ изъ награбленныхъ холстовъ, полотенъ, миткалей[1] и проч., платя или не платя, единственно потому, кто честнѣе; ибо въ такомъ множествѣ людей различнаго происхожденія, различнаго воспитанія, различныхъ націй есть честные, добрые, великодушные и чувствительные: сего признанія требуетъ здравый разсудокъ и святая справедливость. Таковы большею частію Итальянцы. Можно и
пасов по окрестным городам и сёлам; ибо можно ли было полагаться на успех такого препоручения? — на верность людей, покорявшихся одной силе, и на некоторое число жандармов, их сопровождавших? Встреча например с Казаками могла всё уничтожить; но деньги пошли бы в обращение — а сего и довольно. Мне совсем неизвестно, как сие дело кончилось.
Обносившиеся солдаты — даже офицеры закидали женщин наших работою — непрестанным шитьём рубашек из награбленных холстов, полотен, миткалей[1] и проч., платя или не платя, единственно по тому, кто честнее; ибо в таком множестве людей различного происхождения, различного воспитания, различных наций есть честные, добрые, великодушные и чувствительные: сего признания требует здравый рассудок и святая справедливость. Таковы большею частью итальянцы. Можно и
