позволенія привести здѣсь слѣдующія строки этой прозы, равной по совершенству самымъ прекраснымъ стихамъ; онѣ рисуютъ намъ Бодлэра такимъ, какимъ его знали мало и какимъ онъ—увы!—былъ недолго.
„Портретъ, написанный Émile Deroy—одинъ изъ рѣдкихъ шедевровъ новѣйшей живописи—изображаетъ намъ Бодлэра въ двадцать лѣтъ, въ то время, когда богатый, счастливый, любимый, уже прославленный, онъ писалъ свои первыя стихотворенія, признанныя Парижемъ, диктующимъ законы остальному міру. Рѣдкій примѣръ лица поистинѣ неземного, въ которомъ соединилось такъ много счастливыхъ задатковъ, столько силы и неотразимой обворожительности. Чистая, удлиненная, мягко изогнутая линія бровей надъ вѣками, дышащими восточной нѣгой; продолговатые черные глаза съ несравненнымъ блескомъ, ласкающіе и властные, которые точно обнимаютъ, вопрошаютъ и отражаютъ въ себѣ все окружающее; изящный носъ, въ строгихъ очертаніяхъ котораго было что-то ироническое, слегка округленный и выдающійся на концѣ, тотчасъ же вызывающій въ памяти знаменитую фразу поэта: „Моя душа порхаетъ въ волнахъ благовоній подобно тому, какъ души другихъ парятъ въ музыкѣ“. Изогнутыя и одухотворенныя губы своей яркостью и свѣжестью еще напоминаютъ пышный плодъ. Очертанія круглаго подбородка говорятъ о высокомѣріи и силѣ, какъ у Бальзака. Все лицо покрыто знойной, смуглой блѣдностью, сквозящей розовыми оттѣнками богатой и прекрасной крови; его украшаетъ юношеская безукоризненная борода молодого бога; высокій, широкій и великолѣпно-очерченный лобъ обрамленъ черными, густыми, прелестными волосами, вьющимися отъ природы, какъ у Паганини, и ниспадающими на шею, подобную шеѣ Ахилла или Антиноя“.
Не слѣдуетъ принимать этотъ портретъ въ буквальномъ смыслѣ, мы видимъ его сквозь двойную идеализацію живописи и поэзіи; но это не уменьшаетъ искренности его изображенія, и въ свое время онъ былъ точенъ. У Бодлэра была пора полнаго расцвѣта и высшей красоты, что и констатируется этимъ несомнѣннымъ свидѣтельствомъ. Рѣдко случается, чтобы поэтъ или художникъ достигъ извѣстности еще въ пору юношеской прелести. Слава приходитъ позднѣе, когда
