британская холодность казалась ему необходимой принадлежностью хорошаго вкуса. Онъ имѣлъ видъ дэнди, хранящаго среди богемы свое достоинство, свои манеры и тотъ культъ самого себя, который отличаетъ человѣка, пропитаннаго принципами Брюмеля.
Такимъ показался онъ мнѣ при первой встрѣчѣ, которую я такъ хорошо помню, какъ будто бы она произошла вчера, и я могъ бы на память набросать ее.
Мы находились въ большомъ салонѣ въ самомъ чистомъ стилѣ Людовика XIV съ рѣзьбой, покрытой потемнѣвшей, но удивительнаго тона позолотой, съ выступами карнизовъ, на которыхъ, вѣроятно, какой-нибудь ученикъ Лесюэра или Пуссена, работавшій въ отелѣ Lambert, нарисовалъ во вкусѣ той эпохи нимфъ, преслѣдуемыхъ въ тростникахъ сатирами. На обширномъ каминѣ изъ пиринейскаго мрамора, краснаго съ бѣлымъ, стояли часы въ видѣ вызолоченнаго слона въ полной упряжи, подобнаго слону Пора на картинѣ Лебрена; на спинѣ слона была боевая башня съ вдѣланнымъ въ нее эмалевымъ циферблатомъ съ синими цифрами. Кресла и диваны были старинные, съ обивкой вышедшаго изъ моды цвѣта, на которой была изображена охота, исполненная Oudry или Desportes. Въ этомъ салонѣ происходили собранія клуба гашишеровъ,(!) въ которыхъ и я принималъ участіе, и которыя описаны мною въ другомъ мѣстѣ со всѣми ихъ экстазами, грезами и галюцинаціями, съ наступавшимъ за ними полнѣйшимъ изнеможеніемъ.
Какъ я сказалъ выше, мы собирались у Fernand Boissard. Его короткіе, бѣлокурые, курчавые волосы, бѣлое и румяное лицо, сѣрые глаза, искрящіеся умомъ, красныя губы и жемчужные зубы, казалось, свидѣтельствовали объ избыткѣ здоровья, достойномъ кисти Рубенса, и обѣщали продолжительность жизни, выходящую за обычные предѣлы. Но увы! Кто можетъ предвидѣть судьбу человѣка? Boissard, который обладалъ всѣми данными для счастья и который даже и не зналъ сладкихъ горестей семейной жизни, угасъ нѣсколько лѣтъ тому назадъ, на много лѣтъ переживъ самого себя, отъ болѣзни подобной той, которая унесла и Бодлэра. Boissard былъ однимъ изъ наиболѣе одаренныхъ юношей; онъ обладалъ поразительно воспріимчивымъ умомъ и одинаково хорошо понималъ живопись, поэ-
