его, несмотря на его лицемѣріе, во всѣхъ порокахъ, которые онъ порицаетъ въ другихъ, обличаетъ его въ томъ, что онъ питаетъ въ своемъ сердцѣ величайшее чудовище современности—Скуку, при всей своей мѣщанской пошлости плоско грезящую о римскихъ жестокостяхъ и развратѣ, обличаетъ въ чиновникѣ Нерона, въ лавочникѣ Геліогабала.
Другое стихотвореніе величайшей красоты, названное безъ сомнѣнія въ силу иронической противоположности „Благословеніемъ“, изображаетъ появленіе въ міръ поэта, предмета изумленія и отвращенія для собственной матери, стыдящейся плода своихъ нѣдръ; поэта, преслѣдуемаго глупостью, завистью и язвительными насмѣшками, жертву вѣроломной жестокости какой-нибудь Далилы, съ радостью предающей филистимлянамъ его, обнаженнаго, обезоруженнаго, обритаго, предварительно истощивъ надъ нимъ весь запасъ утонченно-жестокаго кокетства, поэта приходящаго наконецъ, послѣ оскорбленій, несчастій, мукъ, очищеннымъ крестными страданіями, къ вѣчной славѣ, къ свѣтлому вѣнцу, предназначенному на чело мучениковъ страдавшихъ за Истину и Красоту.
Слѣдующее за этимъ маленькое стихотвореніе, озаглавленное „Солнце“, заключаетъ что-то въ родѣ безмолвнаго оправданія поэта въ его безцѣльныхъ странствованіяхъ. Веселый лучъ блеститъ надъ грязнымъ городомъ, авторъ выходитъ изъ дому и приманивая, какъ поэтъ, свои стихи на дудочку—пользуясь живописнымъ выраженіемъ стараго Mathurin Regnier—бродитъ по отвратительнымъ переулкамъ, по улицамъ, въ которыхъ закрытыя ставни скрываютъ, подчеркивая ихъ, тайны сладострастія, по всему этому лабиринту мрачныхъ, сырыхъ и грязныхъ старыхъ улицъ съ кривыми, зараженными домами, въ которыхъ тамъ и сямъ вдругъ на какомъ-нибудь окошкѣ блеснетъ цвѣтокъ или головка дѣвушки. Поэтъ, подобно солнцу, входитъ всюду: въ больницу и во дворецъ, въ притонъ и въ церковь, всегда чистый, всегда лучезарный, всегда божественный, безразлично проливая свой золотой блескъ на падаль и на розу.
Въ „Пареніи“ поэтъ является намъ плавающимъ въ небесахъ, въ надзвѣздныхъ сферахъ, въ свѣтозарномъ эфирѣ на границахъ нашей вселенной, исчезающій въ глубинѣ безконечнаго, какъ маленькое облачко; онъ
