Страница:Шелли. Полное собрание сочинений. том 1. 1903.djvu/392

щеній въ мірѣ. Въ то же самое время ученіе о Необходимости нимало не уменьшаетъ нашего отрицательнаго отношенія къ пороку. Всѣми сознаваемое убѣжденіе, что змѣя ядовитое существо, и что тигръ неизбѣжными условіями своего существованія вынужденъ къ пожиранію людей, не побуждаетъ насъ менѣе тщательно избѣгать ихъ, или даже убивать ихъ; но все же тотъ былъ бы жестокосердымъ, кто, встрѣтивъ змѣю на безлюдномъ островѣ, или при такихъ условіяхъ, что она не могла бы причинить вреда, повинуясь прихоти, лишилъ бы ее существованія. Сторонникъ ученія о Необходимости непослѣдователенъ по отношенію къ собственнымъ своимъ принципамъ, если онъ предается ненависти или презрѣнію; состраданіе, которое онъ испытываетъ къ преступнику, не смѣшано съ желаніемъ причинить ему вредъ: онъ смотритъ съ возвышеннымъ и безстрашнымъ спокойствіемъ на звенья всемірной цѣпи, въ то время какъ они проходятъ предъ его глазами; а трусость, любопытство и непослѣдовательность могутъ застигать его лишь въ соотвѣтствіи съ тѣмъ, насколько слабо и неясно онъ понялъ и отбросилъ отъ себя заблужденія свободной воли.

Тот же текст в современной орфографии

щений в мире. В то же самое время учение о Необходимости нимало не уменьшает нашего отрицательного отношения к пороку. Всеми сознаваемое убеждение, что змея ядовитое существо, и что тигр неизбежными условиями своего существования вынужден к пожиранию людей, не побуждает нас менее тщательно избегать их, или даже убивать их; но всё же тот был бы жестокосердым, кто, встретив змею на безлюдном острове, или при таких условиях, что она не могла бы причинить вреда, повинуясь прихоти, лишил бы ее существования. Сторонник учения о Необходимости непоследователен по отношению к собственным своим принципам, если он предается ненависти или презрению; сострадание, которое он испытывает к преступнику, не смешано с желанием причинить ему вред: он смотрит с возвышенным и бесстрашным спокойствием на звенья всемирной цепи, в то время как они проходят пред его глазами; а трусость, любопытство и непоследовательность могут застигать его лишь в соответствии с тем, насколько слабо и неясно он понял и отбросил от себя заблуждения свободной воли.

‎Къ стр. 340.

Встань, Агасферъ!

Изъ мрачнаго ущелія Кармеля
Червемъ злосчастнымъ выползъ Агасферъ.
Ужь скоро будетъ два тысячелѣтья,
Какъ онъ изъ края въ край гонимъ тревогой.
Когда Христосъ въ дни оны крестъ влачилъ,
И сталъ, томясь, предъ дверью Агасфера,
Чтобъ отдохнуть,—ахъ, Агасферъ тогда
Заступника отринулъ, и съ упрямствомъ
Отъ двери оттолкнулъ, Христосъ споткнулся
И палъ подъ тяжкой ношею своей.
Но промолчалъ. Тогда предъ Агасферомъ
Всталъ Ангелъ Смерти и сказалъ во гнѣвѣ:
«Ты Сыну Человѣческому не далъ
«Отдохновенья; пусть, безчеловѣчный,

Тот же текст в современной орфографии

‎К стр. 340.

Встань, Агасфер!

Из мрачного ущелия Кармеля
Червем злосчастным выполз Агасфер.
Уж скоро будет два тысячелетья,
Как он из края в край гоним тревогой.
Когда Христос в дни оны крест влачил,
И стал, томясь, пред дверью Агасфера,
Чтоб отдохнуть, — ах, Агасфер тогда
Заступника отринул, и с упрямством
От двери оттолкнул, Христос споткнулся
И пал под тяжкой ношею своей.
Но промолчал. Тогда пред Агасфером
Встал Ангел Смерти и сказал во гневе:
«Ты Сыну Человеческому не дал
«Отдохновенья; пусть, бесчеловечный,