Какъ странно-загадочна Смерть,
Смерть, и братъ ея, Сонъ!
Одна вся мертвенно-блѣдная,
Какъ тотъ убывающій мѣсяцъ,
Съ устами изсиня-бѣлыми;
Другой какъ утро бодрящее,
Какъ утро, когда, восходя на престолъ,
Надъ волной океана вздохнетъ оно къ міру:
И оба проходятъ такъ странно, такъ сказочно.
10 Такъ значитъ тотъ страшный Скелетъ,
Со скипетромъ мрачно-желѣзнымъ,
Чье царство—въ гробницахъ, исполненныхъ тлѣнія,
Эту прекрасную жертву швырнулъ
Адскимъ собакамъ, лежащимъ подъ трономъ его?
Такъ значитъ погибнетъ божественно-ясная форма,
Созерцанье которой
У любви и восторга
Пробуждало біеніе сердца,
Как странно-загадочна Смерть,
Смерть, и брат её, Сон!
Одна вся мертвенно-бледная,
Как тот убывающий месяц,
С устами иссиня-белыми;
Другой как утро бодрящее,
Как утро, когда, восходя на престол,
Над волной океана вздохнет оно к миру:
И оба проходят так странно, так сказочно.
10 Так значит тот страшный Скелет,
Со скипетром мрачно-железным,
Чье царство — в гробницах, исполненных тления,
Эту прекрасную жертву швырнул
Адским собакам, лежащим под троном его?
Так значит погибнет божественно-ясная форма,
Созерцанье которой
У любви и восторга
Пробуждало биение сердца,
