Съ живыхъ людей ободранныя кожи,
И башни изъ безмолвныхъ череповъ,
340 Чьи впадины незрячія взираютъ
На небо, что слѣпѣе этихъ впадинъ,
Короны, митры, знаки, колесницы,
Запятнанныя кровью и слезами,
И свитки непостижнаго злодѣйства,
Кровавый сводъ почтенныхъ преступленій.
Когда прошли толпы тѣней зловѣщихъ,
Явилося подобье короля,
На лбу его трикратная корона;
Его лицо невозмутимо было,
350 Глаза глядѣли холодно и строго;
Но въ правой онъ рукѣ держалъ монету,
Запачканную сгусткомъ красной крови,
И съ тайною усмѣшкой онъ глодалъ
Людское сердце, что держалъ подъ платьемъ;
И пестрая толпа вокругъ него
Униженно колѣни преклоняла,
Грудь обнаживши, голову склонивъ,
Рабы глядѣли лживыми глазами,
Съ правдивымъ подчиненьемъ, между тѣмъ
360 Какъ сфера прочь скользила, не давая
Возможности позоръ ихъ мерзкій видѣть,
Что сердце человѣка ощущаетъ,
Хотя языкъ о томъ сказать не смѣетъ.
Въ самопрезрѣньи, въ бѣшенствѣ ужасномъ,
Они произносили богохульства,
Кричали: «Проклятъ, проклятъ Демонъ Міра!»
И, въ руки взявъ оружье, ихъ вздымали
Туда, гдѣ пребываетъ чистый Духъ,
Гдѣ ясный и навѣкъ недостижимый,
370 На обособленной вершинѣ
Онъ высился, а далеко надъ нимъ,
Въ глубинахъ нескончаемой вселенной,
Кипѣлъ потокъ враждующихъ столѣтій,
Вверху, кругомъ,
Безперемѣнная гармонія Природы.
С живых людей ободранные кожи,
И башни из безмолвных черепов,
340 Чьи впадины незрячие взирают
На небо, что слепее этих впадин,
Короны, митры, знаки, колесницы,
Запятнанные кровью и слезами,
И свитки непостижного злодейства,
Кровавый свод почтенных преступлений.
Когда прошли толпы теней зловещих,
Явилося подобье короля,
На лбу его трикратная корона;
Его лицо невозмутимо было,
350 Глаза глядели холодно и строго;
Но в правой он руке держал монету,
Запачканную сгустком красной крови,
И с тайною усмешкой он глодал
Людское сердце, что держал под платьем;
И пестрая толпа вокруг него
Униженно колени преклоняла,
Грудь обнаживши, голову склонив,
Рабы глядели лживыми глазами,
С правдивым подчиненьем, между тем
360 Как сфера прочь скользила, не давая
Возможности позор их мерзкий видеть,
Что сердце человека ощущает,
Хотя язык о том сказать не смеет.
В самопрезреньи, в бешенстве ужасном,
Они произносили богохульства,
Кричали: «Проклят, проклят Демон Мира!»
И, в руки взяв оружье, их вздымали
Туда, где пребывает чистый Дух,
Где ясный и навек недостижимый,
370 На обособленной вершине
Он высился, а далеко над ним,
В глубинах нескончаемой вселенной,
Кипел поток враждующих столетий,
Вверху, кругом,
Беспеременная гармония Природы.
