Весь темный міръ. Потомъ, скользя по небу,
Она остановилась надъ холмами,
Помедлила, наполовину стерлась,—
И кровь Поэта, бывшая всегда
Въ мистическомъ согласіи съ природой,
Съ приливомъ и отливомъ силъ ея,
Замедлилась въ біеньи слабомъ пульса:
Еще немного, и въ пространствѣ черномъ
850 Лишь теплилися двѣ блестящихъ точки,—
Дыханье чуть тревожило покой
Недвижной ночи; наконецъ послѣдній
Тончайшій лучъ погасъ—и въ тотъ же мигъ
Остановился пульсъ въ предѣлахъ сердца,
Помедлилъ и исчезъ. Безмолвный міръ
Былъ весь охваченъ тьмою непроглядной,
И мрачной тѣнью былъ окутанъ образъ
Холодный, неподвижный и нѣмой—
Какъ ширь небесъ, какъ даль земли безгласной.
860 Пока закатъ горитъ и догораетъ,
Живутъ минутной жизнью испаренья,
Минутной красотой сверкаютъ тучки,
Но вотъ закатъ погасъ, блѣднѣетъ западъ,—
И меркнутъ тучки, точно эта форма,
Безъ чувства, безъ мечты, безъ божества,—
Разбитая умолкнувшая лира,
Издавшая пѣвучій бѣглый звукъ,—
Потокъ, вспѣненный нѣкогда волнами,—
Сонъ юности, угасшій навсегда,
870 Въ ночи временъ поблекшій, позабытый.
О, для чего исчезли волшебства,
Чьей властію Медея вызывала
На зимнихъ вѣткахъ вешніе цвѣты,
И пышность травъ на полѣ обнаженномъ!
О, еслибъ Богъ, ядами столь богатый,
Намъ уступилъ ту чашу, изъ которой
Пилъ лишь одинъ, блуждающій теперь
Безъ устали, безъ цѣли, безъ пріюта,
Весь темный мир. Потом, скользя по небу,
Она остановилась над холмами,
Помедлила, наполовину стерлась, —
И кровь Поэта, бывшая всегда
В мистическом согласии с природой,
С приливом и отливом сил её,
Замедлилась в биеньи слабом пульса:
Еще немного, и в пространстве черном
850 Лишь теплилися две блестящих точки, —
Дыханье чуть тревожило покой
Недвижной ночи; наконец последний
Тончайший луч погас — и в тот же миг
Остановился пульс в пределах сердца,
Помедлил и исчез. Безмолвный мир
Был весь охвачен тьмою непроглядной,
И мрачной тенью был окутан образ
Холодный, неподвижный и немой —
Как ширь небес, как даль земли безгласной.
860 Пока закат горит и догорает,
Живут минутной жизнью испаренья,
Минутной красотой сверкают тучки,
Но вот закат погас, бледнеет запад, —
И меркнут тучки, точно эта форма,
Без чувства, без мечты, без божества, —
Разбитая умолкнувшая лира,
Издавшая певучий беглый звук, —
Поток, вспененный некогда волнами, —
Сон юности, угасший навсегда,
870 В ночи времен поблекший, позабытый.
О, для чего исчезли волшебства,
Чьей властию Медея вызывала
На зимних ветках вешние цветы,
И пышность трав на поле обнаженном!
О, если б Бог, ядами столь богатый,
Нам уступил ту чашу, из которой
Пил лишь один, блуждающий теперь
Без устали, без цели, без приюта,
