Изъятый отъ всеобщаго удѣла,
880 Невольникъ жизни, сумрачный, какъ смерть!
О, еслибъ сонъ задумчиваго мага,
Который одряхлѣвшею рукой
Подъ пепломъ ищетъ даръ высокой власти,
Закономъ непреложнымъ былъ для міра
Земного, столь достойнаго любви!
Но нѣтъ! Ты отлетѣлъ, какъ вздохъ минутный,
Какъ облачко, блеснувшее въ зарѣ,—
Навѣки отлетѣлъ, прекрасный, свѣтлый,—
Дитя добра, познанья, красоты!
890 Немало черныхъ дѣлъ свершилось въ мірѣ,
Немало ихъ свершается донынѣ,
Земля кишитъ червями и людьми;
Съ морей и горъ, изъ городовъ обширныхъ,
Изъ тихихъ деревень несутся звуки,
Прекрасенъ гимнъ ликующей Земли,—
Но нѣтъ тебя—ты отлетѣлъ навѣки!
Ужь не увидишь ты своихъ любимцевъ—
Тѣней воздушныхъ сказочныхъ созданій,
Встававшихъ предъ тобой въ твоихъ мечтаньяхъ!
900 Но пусть ничья слеза не ороситъ
Ни этихъ формъ, еще враждебныхъ тлѣнью,
Ни этихъ блѣдныхъ устъ, еще прекрасныхъ,
Хотя безмолвныхъ, ни очей сомкнутыхъ,
Явившихъ въ смерти нѣжный образъ сна.
О, пусть никто не плачетъ даже въ мысляхъ!
Когда жь исчезнутъ жизненныя краски,
И эти благородныя черты,
Развѣянныя вѣтромъ безучастнымъ,
Лишь будутъ жить въ моихъ строфахъ безвѣстныхъ.
910 Пусть не скорбятъ о томъ, чего ужь нѣтъ,
Ни звуки чьихъ-нибудь высокихъ гимновъ,
Ни живопись, ни мертвая скульптура,
Ни музыка,—пусть замолчатъ искусства,
Твердящія своей холодной рѣчью
О собственномъ безсиліи. Что́ пышность,
Что́ всѣ слова и ухищренья міра!
Изъятый от всеобщего удела,
880 Невольник жизни, сумрачный, как смерть!
О, если б сон задумчивого мага,
Который одряхлевшею рукой
Под пеплом ищет дар высокой власти,
Законом непреложным был для мира
Земного, столь достойного любви!
Но нет! Ты отлетел, как вздох минутный,
Как облачко, блеснувшее в заре, —
Навеки отлетел, прекрасный, светлый, —
Дитя добра, познанья, красоты!
890 Немало черных дел свершилось в мире,
Немало их свершается доныне,
Земля кишит червями и людьми;
С морей и гор, из городов обширных,
Из тихих деревень несутся звуки,
Прекрасен гимн ликующей Земли, —
Но нет тебя — ты отлетел навеки!
Уж не увидишь ты своих любимцев —
Теней воздушных сказочных созданий,
Встававших пред тобой в твоих мечтаньях!
900 Но пусть ничья слеза не оросит
Ни этих форм, еще враждебных тленью,
Ни этих бледных уст, еще прекрасных,
Хотя безмолвных, ни очей сомкнутых,
Явивших в смерти нежный образ сна.
О, пусть никто не плачет даже в мыслях!
Когда ж исчезнут жизненные краски,
И эти благородные черты,
Развеянные ветром безучастным,
Лишь будут жить в моих строфах безвестных.
910 Пусть не скорбят о том, чего уж нет,
Ни звуки чьих-нибудь высоких гимнов,
Ни живопись, ни мертвая скульптура,
Ни музыка, — пусть замолчат искусства,
Твердящие своей холодной речью
О собственном бессилии. Что́ пышность,
Что́ все слова и ухищренья мира!
