Уже иначе обстоит дело, когда мы хоть несколько поднимемся по лестнице явлений. Нагревание, как причина, и расширение, разжижение, испарение или кристаллизация, как действие, не однородны; поэтому их причинная связь непонятна. Понятность причинности уменьшилась: что при меньшей теплоте становилось жидким, при большей — испаряется; что при меньшей теплоте кристаллизируется, при большей — плавится. Теплота делает воск мягким, а глину — твердой; от света воск делается белым, хлористое серебро — черным. Хотя бы только две соли разлагали одна другую и возникали две новые — химическое сродство их является для нас глубокою тайной и свойства двух новых тел не есть сумма свойств их отдельных элементов. Тем не менее здесь мы можем еще проследить химический состав и показать, из чего возникли новые тела; мы можем также и снова разложить получившееся соединение, восстановив при этом и прежнее количество. Итак, между причиною и действием обнаружилась в данном случае заметная разнородность и несоизмеримость; причинность стала более таинственной. Оба эти явления заметны еще в большей степени при сравнении действий электричества или Вольтова столба с их причинами, — трением стекла или наслоением и окислением пластинок. Здесь исчезает уже всякое сходство между причиною и действием; причинность скрывается под густое покрывало, которое с величайшим усилием старались хоть несколько приподнять люди, вроде Дэви, Ампера, Фарадея. Здесь можно подметить еще только законы того порядка, в котором действует причинность, и выразить их какой-нибудь схемой, например, +E и −E, сообщение, разобщение, удар, воспламенение, разложение, заряжение, изоляция, разряжение, электрический ток и т. п.; к такой схеме мы можем сводить действие, а также и произвольно руководить им, — но самый процесс остается неизвестным, X. Здесь, таким образом, причина и действие совершенно разнородны, связь их непонятна, и тела обнаруживают большую восприимчивость к такому каузальному влиянию, сущность которого остается для нас тайной. Равным образом, по мере того как мы поднимаемся вверх по мировой лестнице, нам кажется, что действие играет все бо̀льшую роль, а причина — все меньшую. Оттого мы еще более встречаемся со всеми этими явлениями, когда восходим до органических царств, где проявляется феномен жизни. Если, как это делают в Китае, наполнить яму гниющим лесом, накрыть его листьями с того же дерева и все это полить несколько раз раствором селитры, то возникнет богатое произрастание съедобных гри-
