затем осветить светом размышления и отчетливого сознания, — дело грамматики, выступившей уже тысячелетия спустя.
Изучение нескольких языков — не косвенное только, но и прямое и очень могущественное средство к образованию ума. Отсюда и изречение Карла V: „сколько языков кто-нибудь знает, столько же раз он человек“ (quot linguas quis callet, tot homines valet.) — Дело тут в следующем.
Не для каждого слова какого-нибудь языка во всяком другом языке есть точный эквивалент, т. е. не все понятия, обозначаемые словами одного языка, в точности те же самые, какие выражают собой соответствующие слова других языков. Правда, точная эквивалентность слов — случай наиболее частый, причем иногда она прямо поразительна, как, напр., в συλληψις и conceptio, Schneider и tailleur; часто, однако, обозначаемые словами понятия суть понятия только сходные и родственные, но различающиеся какою-нибудь модификацией. В пояснение того, то я хочу сказать, приведу пока следующие примеры:
|
απαιδευτος, rudis, roh. |
к которым можно бы присоединить бесчисленные другие и, наверное, еще лучшие примеры. Пользуясь принятым в логике изображением понятий в виде кругов, эту частичную тождественность можно было бы представить кругами, приблизительно взаимно покрывающимися, но не вполне концентрическими.
Иногда в каком-нибудь языке для известного понятия не имеется слова, тогда как в большей части других или даже во всех других оно есть; примером этого может служить скандальное отсутствие во французском языке глагола „стоять“. С другой стороны, для некоторых понятий только в одном языке есть соответствующее слово, которое тогда переходит и в другие, как латинское „аффект“, французское „naïf“, английские comfortable, disappointment, gentleman, и многие другие. Иногда чужой язык выражает понятие с таким оттенком, которого наш собственный ему не дает, но с которым мы в данный момент его именно и мыслим; в таких случаях всякий, кто заботится о точном выражении своих мыслей, будет употреблять
