иностранное слово, не обращая внимания на ворчанье педантов пуризма. Во всех тех случаях, когда в одном языке известным словом обозначается не совсем то понятие, как в другом, лексикон переводит это слово несколькими родственными между собой выражениями, которые все захватывают его значение, но не концентрически, а располагаясь около него в различных направлениях, чем и определяются границы передаваемого понятия; так, напр., латинское honestum может быть переведено лишь приблизительное (словами wohlanständig, ehrenwerth, ehrenvoll, ansehnlich, tugendhaft и т. д.); также и греческое σωφρων[1]. В этом именно и кроется причина неизбежного несовершенства всякого перевода. Характерный, выразительный, значительный период никогда почти нельзя так перевести с одного языка на другой, чтобы он производил точно и совершенно такое же впечатление. — Стихов нельзя переводить, а можно только претворять, что всегда — дело рискованное. Даже и в прозе наилучший перевод относится к оригиналу разве что так, как к данной музыкальной пьесе ее транспозиция в другом тоне. Люди, сведущие в музыке, знают, что́ из этого выходит. — Всякий перевод поэтому или должен остаться мертвым, а стиль его натянутым, тяжелым, неестественным; или же он становится вольным, т. е. удовлетворяется некоторым à peu près и, следовательно, уже неверен. Библиотека из переводов подобна картинной галерее из копий. А уж что касается переводов писателей древности, то они заменяют подлинники как раз с тем же успехом, как цикорный кофе заменяет настоящий.
Согласно сказанному, трудность при изучении какого-либо языка заключается главным образом в том, чтобы узнать каждое понятие, для которого в этом языке имеется слово, даже и в том случае, когда собственный наш язык точно соответствующего данному понятию слова не имеет, — что бывает вовсе не редко. Таким образом, при изучении чужого языка приходится намечал в своем уме многие совсем новые круги понятий, т. е. возникают круги понятий, которых еще не было. Не только, значит, узнаются новые слова, но приобретаются и понятия. Это в особенности можно сказать об изучении древних языков, так как способ выражения древних отличается от нашего гораздо больше, чем способы выражения современных языков между собою. Последнее видно уже из того, что при переводе на латинский приходится прибегать к совсем другим, оборотам, чем находящиеся в оригинале; мало того, в большинстве случаев мысль, подлежащую передаче по-латыни, приходится совсем переплавить и перелить, т. е. разложить ее на ее последние составные
- ↑ Греческое σωφροσυνη не имеет адекватного эквивалента ни в одном языке.
