в предисловии. Тем не менее да будет мне позволено в конце моей работы сделать некоторые, совсем общие указания на этику.
Издревле все народы признавали, что мир, помимо своего физического смысла, имеет еще и смысл нравственный. Но нигде не шли далее неясного сознания этой истины, и оно, ища себе выражения, облекалось во всевозможные образы и мифы. Это и есть — религии. Философы, с своей стороны, во все времена старались достигнуть ясного понимания дела, и все их системы, исключая строго-материалистические, при всем различии в иных отношениях, согласны между собою в том, что самое важное, даже единственно существенное во всем бытии, то, на чем все зиждется, его подлинный смысл, центральный пункт и его (sit venia verbo) острие, — все это заключается в нравственной ценности человеческого поведения. Но относительно смысла последнего, относительно самого характера и возможности морали все эти системы опять-таки очень разногласят между собою, и пред нами разверзается целая бездна темноты. И вот оказывается, что проповедовать мораль легко, обосновывать мораль — трудно. Именно потому, что означенный пункт твердо установлен совестью, он делается пробным камнем систем, так как от метафизики справедливо требуют, чтобы она служила опорою этики; и таким образом возникает трудная проблема — доказать, наперекор повседневному опыту, зависимость физического миропорядка от морального, найти связь между силою, которая, действуя по вечным законам природы, сообщает миру устойчивость, и нравственным законом, который живет в человеческой груди. Немудрено, что и лучшие умы потерпели здесь крушение: Спиноза с помощью софизмов иногда приклеивает учение о добродетели к своему фаталистическому пантеизму, но еще чаще он покидает мораль на произвол судьбы. Кант, покончив с теоретическим разумом, выдвигает, как Deum ex machina свой, категорический императив, выколупленный им[1] из одних чистых понятий, в сопровожждении некоего абсолютного долга, ошибочность которого стала окончательно ясной после того, как Фихте, всегда воображавший, что переусердствовать значит превзойти, с Христиано-Вольфовской плоскостью и скукой развил его, в своей «Системе нравственного учения», в законченную систему морального фатализма, а впоследствии изложил короче в своем последнем памфлете: «Наукословие в общем очерке», 1810 г.
С данной точки зрения несомненно, что система, полагающая реальность всего бытия и корень всей природы в воле и считаю-
- ↑ См. мое конкурсное сочинение: „Об основах морали“, § 6.
